Найди это
Шрифт:
— Многие зовут меня Хант.
Я сделала несколько быстрых шагов и догнала его.
— Мне тебя так называть? Я многие?
Он сунул руки в карман и его шаги стали длиннее. Он оглянулся на меня перед тем, как осмотреть узкую каменную улицу перед нами.
— Честно говоря, я не знаю, кто ты.
Что это значило? Он не знал, что я за девушка? (Потому что я бы ему безусловно сказала, что я за девушка).
Основываясь на очертаниях его плеч и на том факте, что он едва посмотрел на меня, я поняла, что он имел в виду что-то немного посерьезнее.
Я не знала, как ответить, поэтому
Мы шли вместе. Я реально не знала, куда мы шли, а он молчал, следуя за мной, когда я выбрала поворот наобум. Я позволила разуму отклониться от задумчивой готической архитектуры, мимо которой я должна была пройти по пути домой, и вернуться к мужчине рядом со мной.
Хант.
Что это за имя такое?
Хищный. Вот какое.
Мне действительно должно было быть страшно гулять в темноте по незнакомому городу с совершенным незнакомцем. Но было много разного, что должно было быть, и не было. И когда я посмотрела на него, я была не в состоянии вызвать чуточку страха, а я знала, что должна была. Отец всегда обвинял меня в инстинкте смерти. Может он был прав.
Свет начал выползать на небо, и мы вышли на узкую улицу, на открытый воздух. Извилистая река разделяла город, и солнце начало вставать над ним.
Многое надо было посмотреть, и я замедлилась, чтобы остановиться и насладиться. Небо дышало розовым и пурпурным, мягкое золото сверкало на реке. Я не могла вспомнить название, но это была та же река, которая была всего в одном или двух кварталах от моего общежития. Несмотря на блуждания, мы оказались довольно близко к дому, к которому Хант должен был меня привести.
Я сглотнула, все еще чувствуя беспокойство по поводу возвращения в общежитие. Поэтому, вместо того, чтобы направиться на север в кровать, я указала на юг.
— Здесь недалеко есть клуб, который открыт до шести.
Он посмотрел на меня тяжелым взглядом.
— Я думаю, ты уже достаточно сегодня натусовалась.
Осуждение в его тоне заставило меня поежиться, потому что я знала, что он прав. Если хоть одна капля алкоголя пройдет через мои губы, мне снова сразу станет плохо.
Но это жужжание где-то в глубине моего мозга говорило мне, что мне надо что-то делать. Мне всегда было спокойнее что-то делать, чем думать. Я отвернулась от Ханта и стала двигаться к берегу реки.
— Куда ты идешь? — крикнул Хант.
Я повернулась, продолжая двигаться спиной вперед, и сказала:
— Абсолютно не знаю.
Я пожала плечами и улыбнулась, как вдруг он кинулся на улицу и схватил меня за локоть. Сильным рывком он повернул меня и толкнул на тротуар по другую сторону дороги.
— Ты спятила? Не ходи по дороге, не смотря, куда ты идешь!
Я вырвала локоть из его хватки и отступила от него.
— Расслабься. Я в порядке. Никого нет в такое время утром.
Затем вселенная опередила меня на 1 очко, когда мимо промчался спортивный автомобиль, окутывая нас ветром. Хант приподнял брови. Его рот напрягся от злости, и я не знала, хотела ли я его оттолкнуть или прижать к губам.
— Тебе не надо
Я наклонилась и сняла сначала один каблук, затем второй. Мои ноги ныли на плоском, холодном камне, но мне было все равно. Я взяла обувь в одну руку и побежала вприпрыжку к реке, сопровождаемая Хантом позади.
Я крикнула, чтобы услышать эхо над водой.
— Ты смешная, — сказал он.
Мне не понравилось, как он это сказал. Как будто жалел меня.
— Поправочка: я забавная.
Я оставила его и побежала к воде. На время, я подумала нырнуть в воду или искупаться нагишом в реке, но решила, что скоро будут выходить люди, и я понятия не имела, что было в воде.
Темная и глубокая, как синяк, у реки была спокойная энергетика, которая заставила меня притормозить и посмотреть. Она была красивая и тихая, и мрачная, немного с болью, прописанной в течении. Даже восходящее солнце пробило только первый слой, поверхность проглатывала свет только на несколько дюймов в глубину.
Немного дальше по реке, маленькие темные формы выстроили границу на дороге, и я с любопытством двинулась туда. Но когда я подошла, то ничего не могла понять, когда увидела их вблизи.
Это были туфли. Дюжины. Черные и отлитые из железа, образовывали границу реки. Пустые туфли.
Это была какая-то скульптура, но я была в замешательстве, что она означала. Туфли были систематизированы по размеру и форме, принадлежали и мужчинам и женщинам. Некоторые были маленькими, сделанными на маленькую ножку ребенка. Некоторые были простыми, некоторые замысловатыми. Я шагнула, чтобы пройтись между ними, но что-то тянуло меня назад. Если река была синяком, то это была печаль. Потеря. В них не было ног, но они были далеко не пустыми.
— Это памятник Холокосту, — сказал Хант позади меня.
Я вздохнула, холодный воздух принес острую боль языку. Все эти туфли. Я знала, что они были копией, всего лишь куском металла, но они говорили. Они пели.
Вы не осознаете, какие вы маленькие, пока не столкнетесь с таким. Мы проживаем наши жизни так, как будто мы центр вселенной, но мы всего лишь крошечные кусочки всего разрушенного. И вот я… беспокоилась о том, как я буду жить после колледжа. Господи, казалось неправильным думать об этом, как о выживании, не с этим напоминанием о людях, которые не могли. Я провела руками по волосам, скрепляя их за шеей.
Я знала, что я счастливая. Блаженная, даже. Но было много давления… пытаться не потерять то, что тебе было дано. Я хотела совершить что-то. Полюбить что-то. Быть чем-то. Но не знала, как. Не знала, что.
Все мои друзья следовали мечтам, входили в будущее, а я просто хотела что-то с таким отчаянием, с таким воодушевлением. Я была актрисой. Я провела почти половину своей жизни, входя в образ, ища желания, находя, что движет им. Но я не могла сделать то же самое с собой. Прошло очень много времени с тех пор, как я позволила чему-то случиться.