Найди меня, милая
Шрифт:
Настя только развела руками.
— У нас тоже глухо. Мы с Сашкой полдня проторчали возле дома этого Синицкого, ничего особенного не заметили. Опросили его соседей, все говорят, что он отличный мужик, уважаемый и так далее. И жена его прекрасная женщина. Так что глухо, как в танке.
— Завтра сам буду за ним следить. Если ничего интересного не замечу, снимаем наблюдение. Надоело. Столько времени на него потратили.
— Пожалуй. Кстати, мы просмотрели всех молодых воришек, что есть у нас в базе, никто из них
— Альпинист что ли ты хочешь сказать?
Настя кивнула.
— Как вариант. Это было бы логично, ты не находишь?
— Думаю, ты права. Но не можем же мы объехать все альпинистские клубы в городе с фотороботом человека в профиль, при чем весьма сомнительным.
— Не можем.
Мы помолчали.
— Что еще новенького в музее?
— Да ничего. Экскурсии оказывается бывают весьма занятные.
Настя многозначительно взглянула на меня сквозь стакан.
— Раньше ты терпеть не мог музеи. — заметила она.
— Я и сейчас их не очень люблю. — подавив в себе желание сказать что-нибудь грубое, ответил я. — Дело не в музеях, а в гиде, который ведет экскурсию.
— Значит, Брусникина покорила тебя своим талантом рассказчика? Ну-ну.
Я залпом выпил свое виски и поставил стакан на стол. Макеева явно была настроена на очередную ссору. Меня это уже в конец достало.
— Настя, при чем тут Брусникина? Я тебе уже сто раз говорил, что у меня с ней ничего нет, и не было.
— А не будет — не сказал. Неужели это только вопрос времени?
Я взорвался. Вскочил со стула, сунул руки в карманы, сделал несколько стремительных шагов по комнате, призывая себя к спокойствию.
— Тебе не надоело выдумывать несуществующие романы? Ты меня уже скоро станешь к Сашке ревновать. Или, вон, к Махову. В конце концов, это просто нелепо. Ты сама разве не видишь?
— Я вижу, Соболев, что ты от меня постоянно что-то скрываешь. Ты стал меня избегать, мы вдвоем не были уже так давно, что я и не вспомню дату. И после этого ты говоришь, что я выдумываю?
— Ты сама виновата. Ты контролируешь каждый мой шаг. Мы сидим с тобой в отделе по восемнадцать часов в сутки, а тебе все кажется, что стоит мне уйти, как я тут же помчусь налево. Разве я давал тебе повод? Мне кажется, нам пора разобраться в этой ситуации.
— Да, давай разберемся. Сколько мы так с тобой уже? Почти два года? Раньше все было замечательно. До появления этой Брусникиной.
— Ты права, все действительно стало иначе. Только Брусникина здесь ни при чем.
Тут Настя тоже вскочила.
— Так что же изменилось, Кирилл? Я люблю тебя по-прежнему, я всегда рядом с тобой.
Я посмотрел в ее умоляющие глаза. Никогда не думал, что этот взгляд когда-то сможет
— Ты сама сказала: что-то изменилось.
Настя схватила меня за полы пиджака и нервно спросила:
— Ты меня любишь?
— Насть…
— Просто ответь на вопрос!
— Ты давишь на меня, Настя. — я расцепил ее пальцы и отошел к столу. Налил себе виски, снова залпом осушил стакан. Макеева стояла посреди комнаты с опущенным руками. Мне было ее так жалко, что я просто не находил никаких слов.
— Я давлю. — наконец, произнесла она. И расхохоталась. Она смеялась так громко, что я уже подумал, что у нее началась истерика. Но вдруг она замолчала и вновь посмотрела на меня: — А как мне не давить, если ты так поступаешь?
— Я не знаю, что тебе сказать.
— А ты уже все сказал. Просто признайся, и мы, наконец, поставим все точки над i.
— Да в чем я должен признаться? — устало спросил я.
Этот разговор меня просто добил.
— Ты боишься, Соболев. Ты всегда боишься перемен. Потому и ведешь себя, как полный придурок.
Я поднялся.
— Думаю, мне лучше уйти. Иначе ты сейчас наговоришь такого, о чем потом будешь жалеть.
Я подошел к Насте и обнял ее. Она вцепилась в меня так крепко, словно боялась, что я сбегу.
— Останься. Я так люблю тебя, я так скучаю.
Я расцепил ее объятие, затем наклонился и поцеловал в висок.
— Завтра поговорим.
Она не пошла провожать меня до двери, как делала раньше. И я подумал о том, что Настя в чем-то права: все и правда изменилось. И теперь уже ничего не будет, как раньше. Хорошо это или плохо, я пока и сам не знал. Я действительно не любил перемены. Она и тут оказалась права. Я усмехнулся, подивившись тому, насколько хорошо знает меня эта женщина. Но, видимо, одного этого знания было недостаточно.
Оказавшись в машине, я услышал, как разрывается мобильник в моем кармане. Но не успел ответить. Достав телефон, обнаружил три пропущенных от Брусникиной. Надо же, мы так ругались, что я не услышал звонка. Сейчас был не самый подходящий момент для разговора с этой женщиной, но я все же набрал номер. Думаю, она не стала бы звонить так поздно по пустякам.
Трубку Кира Юрьевна взяла практически сразу.
— Ну наконец-то! — это было первое, что я услышал. — Я вам уже три раза звонила!
Голос взволнованный. Я насторожился.
— Что-то случилось?
— Мне только что звонили.
— Кто?
— Не знаю. Он не представился. У него такой голос…просто жуть. Я до сих пор трясусь от страха.
— Кира Юрьевна, успокойтесь. И расскажите все по порядку.
Она громко вздохнула, очевидно пытаясь справиться с эмоциями. Наконец, ей это удалось, и она продолжила уже более спокойным тоном.
— Он позвонил полчаса назад.
— Номер высветился?
— Не определен.