Найди меня в темноте
Шрифт:
Она вдруг тянется к пачке, которую Дэрил крутит в руках, но он уводит в сторону сигареты от ее пальцев.
– Поправь меня, если я ошибаюсь, но мне кажется, что тебе нельзя. Не то, чтобы мне жалко, Мэгс, но мелкой не понравится жратва с привкусом никотина.
Мэгги поджимает губы, и Дэрилу на мгновение кажется, что она сейчас повернется в раздражении и уйдет в дом. К Гленну, который наблюдает за ними через сетку двери. Но она вдруг поворачивается к Рику и говорит:
– Я могла бы поговорить с Дэрилом. Наедине.
Твою мать, «поговорить наедине», Мэгс? Когда-то ты уже говорила такую фразу. Нас после этого разговора едва удержали от того, чтобы мы не пустили друг другу кровь.
Она ждет ровно до того момента, как Рик, направляясь к собственному дому, отходит от крыльца на расстояние, с которого уже не слышит ни слова, а потом выразительным взглядом смотрит на Гленна. Тот исчезает в недрах дома.
Но, скорее всего, стоит в темноте у двери, наблюдая. Чтобы быть готовым вмешаться и не дать вцепиться друг другу в глотки. Как тогда.
– Дэрил, - начинает Мэгги, и тон, которым она произносит его имя, ему определенно, мать его, не нравится. Она вдруг замолкает, а потом берет его за руку и вкладывает что-то маленькое с острыми краями в его ладонь.
Мэгс, ты рехнулась? На хера это мне?
Дэрил сминает открытую упаковку от презерватива и бросает ее на крыльцо.
Похер на твой выразительный взгляд, Ри. Сама уберешь свой мусор.
Он резко отталкивается от столба и хочет уйти. Потому что эта пустая упаковка просто довела его белого каления. Потому что он чувствует себя на пределе. И ему просто лучше уйти.
Но когда было можно уйти от Маргарет Грин Ри просто так, когда она явно желает поговорить, твою мать?
Она слетает вслед за ним со ступенек, хватает его за локоть и пытается развернуть к себе.
– Не надо, - тихо говорит Дэрил, даже не убирая ее пальцы со своей руки.
– Знаешь, что это?
Нет, думает он, наблюдая, как забавно кривится ее рот в этом полушипении-полукрике, но уверен, что пока я не узнаю, ты от меня точно не отвяжешься. Так что, валяй, Ри. Приступай.
– Я понимаю, это не мое дело. Но Бэт… Она мое дело.
– Я не улавливаю, Мэгс. Я устал. Если хочешь что-то сказать, говори прямо.
Выдыхай, Диксон. Выдыхай… Помни, что вы больше не в лесу. Без крика. Без. Долбанного. Крика.
– Я помню. У меня до сих пор это живо перед глазами. Как ты выносишь ее из дверей госпиталя. Как сломанную куклу.
Эта фраза мигом гасит его гнев, словно на него выливают ведро охренительно холодной воды. Он забывает обо всем. Даже о Мэгги, которая стоит напротив него, тоже притихшая под теми эмоциями, что нахлынули при последней
– Я помню. Твое горе. Твои слезы. Дэрил, твои слезы! Я все это помню до сих пор. Как ты все не мог отпустить ее. Отпустить от себя. И тот день, когда мы потеряли ее, я тоже помню…
Они смотрят друг на друга, тяжело дыша. Снова возвращаясь в те дни, когда оба сходили с ума от горя. Но, несмотря на общность потери, это горе было разное. Потому что у Мэгги тогда остался Гленн. А он лишился всего… вообще всего.
Словно выключили на небе долбанное солнце, и осталось только подыхать от холода и темноты. И этот фокус проделали дважды. Дважды, твою мать!
– Я не хочу об этом говорить, - отворачивается от нее Дэрил.
– Нам надо об этом поговорить, - снова повышает голос Мэгги. – Потому что, пусть ты никогда даже не говорил об этом, но я все время думала. Думала, что тогда… в то лето… что между вами что-то было. Я не осуждаю… я просто… Видит Бог, когда я поняла, что это было, я… я и Гленн… мы ведь тоже… И мне стало на капельку легче тогда. Потому что она успела… успела.. что в ее жизни было… То, что было между вами. Успела жить, понимаешь?
– Ты за кого меня принимаешь, Ри? За долбанного любителя малолеток? – вдруг наскакивает Дэрил на нее, когда до него доходит смысл ее слов. Правда, в собственном осмыслении. – Она же совсем девчонкой была!
– Ей было почти девятнадцать! Я начала в шестнадцать! Да и кому какая разница?
– Мне! – срывается он, медленно умирая внутри от осознания того, что она могла подумать.
То, что у него было тем летом, это не долбанные потрахушки и даже не намек на них, твою мать!
– Мне есть разница! Не смей ставить сестру на одну доску с малолетними шлюшками!
– Значит, я малолетняя шлюшка, Диксон?! – шипит ему Мэгги, вдруг размахивается и пытается ударить. Он вовремя перехватывает руку, только потом думая с надеждой, что не сломал ей пальцы своей хваткой. Во время их небольшой потасовки сигарета падает из его рта, и это только больше злит его.
Твою мать, он просто провидец! Он же знал, что все закончится именно этим!
– Все, - цедит он сквозь зубы. – Отлично поговорили наедине. Иди спать. И я пойду…
Он отпускает ее руку и разворачивается, чтобы уйти, с трудом перебарывая желание нашарить в траве упавшую сигарету. Будь он проклят, если будет сейчас ползать в траве перед Мэгги Грин Ри! Твою мать… осталось всего семь… Твою же мать!
– Передавай привет Эмили! – шипит ему в спину Мэгги, и он непонимающе оглядывается на нее. – Господи Боже, Диксон, ты даже не знаешь имя той, которую трахаешь! И еще говоришь, что я могла не то подумать!.. Как же ты зовешь ее тогда? Дорогуша? Рыжая?