Найди меня
Шрифт:
Сквозь пелену донесся голос Мостового. Он просил что-то забыть, ходил вокруг да около, всё подводя к Ане. А Илья вдруг ощутил, что не хочет знать того, что сейчас услышит. Но было поздно отступать.
— Что? — выдохнул он вместе с клубом сигаретного дыма.
— Анна была беременна, — без эмоций произнес Мостовой. — Около четырех недель. Мне очень жаль.
Илья не знал, как смог сдержаться, взять у доктора клочок бумажки с какими-то цифрами. Не понимал, как дошел до машины, позвонил Андрею с просьбой пробить номер, а потом вырулил на трассу в сторону столицы.
Он не знал, как ему удалось не разгромить полбольницы. В одно мгновение мир стал черно-белым, глухим и немым к боли, сдавившей сердце. А внутри образовалась чудовищная, всепоглощающая тьма,
Мобильный телефон зазвонил, когда от Первопрестольной Илью и Арсения отделяла пара десятков километров.
Звонила Тата.
Он почувствовал, что случилось непоправимое, едва услышал в трубке пустой голос жены своего друга. Сейчас, после того, как его душу выжигал персональный ад, Илья все чувствовал острее, особенно беду.
Тата не плакала, не всхлипывала, как в прошлый раз, когда пыталась убедить его, что Андрюха болтается между жизнью и смертью в какой-то больнице.
— Андрея убили, — сказала сухо, будто неживым голосом. Чужая, потерянная. Ей было больно, Илья ощущал ее муку даже на расстоянии сотен километров. Ощущал и не мог ничего сделать. И только злость черным демоном оживала в его душе, затопляла разум, но вместе с тем дарила расчетливость и понимание, что делать дальше. На этот раз те, кто это сделали, подписали себе смертный приговор. Окончательно и бесповоротно.
— Я скоро буду, — произнес Илья в трубку, разворачивая машину.
От трехэтажного деревянного дома остался только фундамент — все выгорело до тла. Войти за чудом уцелевший забор Илья не решился, замер у сорванной с петель калитки. Пожарные, наверное.
— Я не успела, — прозвучал за спиной тихий голос Таты. — Я в магазин пошла. Захотелось приготовить что-нибудь вкусненькое, Андрея порадовать, — она остановилась по правую руку от Ильи. Лицо перепачкано сажей, черные с проседью волосы растрепаны, на плечах непонятного цвета плед. А в глазах…Илья передернул плечами. В карих, еще недавно светящихся счастьем и любовью глазах не было ничего, кроме черной золы и пепельного тумана. И пахло от нее гарью и отчаянием, а на лице маска…застывшая, неживая. Илья сжал кулаки.
— Я найду их, — хрипло пообещал он. Тата внимательно посмотрела на него — Илья не выдержал ее взгляда, отвернулся. Ему вдруг стало страшно, что этот туман никогда не исчезнет из ее глаз. И он знал, что так и будет.
— Я знаю, — прошептала она, и голос ее дрогнул. Впервые за этот короткий разговор Илья ощутил хоть какую-то эмоцию, подтверждающую, что Тата жива.
— Тань, — Илья перевел дух, — мне нужно знать, что нарыл Андрей.
Она молчала долго, и Илья подумал, что она станет его осуждать, потому что он не спрашивает, что здесь произошло. Как погиб Андрей и почему не пострадала она. А он не стал выяснять, потому что знал — ей больно об этом говорить из-за чувства вины, что таилось на дне ее затянутых туманом глаз, запуталось в седых прядях ее черных волос. Илья заметил, как Тата кивнула чему-то своему, а потом заговорила. При этом она неотрывно смотрела на пепелище, а Илья поглядывал на брошенную неподалеку машину Шахова со спящим в салоне Арсением. Рассказала Тата немного, но и этого хватило, чтобы понять, кто заживо сжег его лучшего друга. Осталось только выяснить причину и найти Аню. И Илья уже просчитал, как он это сделает.
Но сперва нужно отвезти Тату и Арсения в безопасное место. Ребят
Не теряя времени, Илья отправился к Шахову, хотя сомневался, что тот дома. Но чем черт не шутит — проверить стоило.
Он и не подозревал, что проверка обернется для него наручниками на запястьях, полицейским «уазиком», стылой камерой и обвинением в убийстве родного брата.
Глава 17
Лето, 2014 год.
Аня сидела на полу, обхватив руками колени, и не шевелилась. Только ее потрескавшиеся, со следами запекшейся крови губы шевелились, бесшумно шепча молитву. Она не верила в Бога, ни разу в жизни не переступала порог церкви и однажды прокляла небеса за то, что они отняли у нее самых близких и родных людей: маму, а потом дедушку. Но в эти минуты Аня отчаянно просила у Господа помощи. Не для себя — нет, со своей участью она смирилась и приняла, когда взглянула на себя в зеркало после пластической операции. Бледное лицо с черными синяками под глазами и щекой, рассеченной кривым, от виска до подбородка шрамом.
Она просила помочь Арсению, указать правильный путь к Илье. К единственному человеку, который мог уберечь мальчика, всего за несколько часов ставшего ей родным. А еще она просила прощения. За то, что раньше не удосужилась поинтересоваться жизнью Арсения, выслушать, услышать его и помочь. Да, она старалась быть ему другом, и ей казалось, что у нее все получается.
Каждый раз, как Аня навещала Арсения в интернате, она чувствовала, что он радовался ей больше всех. Называл ее мамой. Аня закусила губу. Мамой Аней. А потом Влад запретил ей общаться с Арсением. Тогда он впервые накричал на нее. Она искренне не понимала, почему ей нельзя общаться с мальчиком. Поостыв, Влад объяснил, что ее приезды травмируют Арсения, и после ее ухода мальчик становится невменяемым и может себе навредить. Тогда же Аня предложила Владу забрать Арсения из интерната. Он отказался. А через какое-то время Аня узнала, что Арсения перевели в другой интернат, со строгим режимом, как в тюрьме. А потом…
Потом ей стало не до мальчика. Она встретила Илью, сводила счеты с жизнью и сбегала от Влада. Жизнь закрутила стремительным водоворотом, и Аня напрочь забыла о несчастном мальчике, заточенном за колючей проволокой интерната. Пока судьба снова не свела их вместе в пустой спальне семейного особняка Бондаренко. Тогда она уже знала, кто сломал ее, бросив в лапы уродливого извращенца Зомби. Знала и не могла поверить. А потом она узнала еще одну страшную вещь — Бондаренко собирается убить Арсения. Влад сказал ей об этом сам, в доверительной беседе, перемежающейся издевательствами и напоминаниями о сыром подвале и обезображенном оспинами насильнике.
Убить ее руками.
— За что? — спросила тогда Аня, не отводя глаз от безумного взгляда мужа.
— Ты меня бросила, унизила и должна была ответить за это, — холодно ответил Бондаренко.
— Арсения… за что? — сдерживая непрошеные слезы, уточнила Аня. — Он же твой сын?
— Сын? — он в изумлении приподнял бровь и неожиданно рассмеялся. Аня вздрогнула, по телу пробежали мурашки. — Этот ублюдок никогда не был моим сыном. Моя жена нагуляла его с другом детства. У них там большая любовь была. У меня тоже тогда любовь была, — Бондаренко на мгновение задумался, что-то вспоминая видимо. И лицо его преобразилось: стало светлее, нежнее, человечнее. — Но наши родители решили иначе. А потом будущая жена сообщила, что беременна. Нагло врала мне в лицо и улыбалась, сука. Она не знала, что я… — он осекся, а Аня неожиданно все поняла. И про Влада, и про их совместную жизнь.