Найди меня
Шрифт:
Грейс Кендал безоговорочно верила каждому слову Мэгги. Ей не хватало воображения представить себе что-нибудь иное. Хотя она много раз бывала в Лондоне, ей не приходилось задерживаться там надолго, ее мышление сформировалось в провинции, и она не располагала и десятой долей фантазии, присущей Мэгги, которая была изобретательна, как Шехерезада. Поэтому она с легкой душой поздравила Мэгги с тем, что ей удалось наконец начать восхождение по лестнице успеха. «Теперь я могу успокоиться; не зря мы с тобой все это затеяли».
– У меня все время уходит на учение, – уверила ее Мэгги. – Знаете, сколько всего надо усвоить!
А
Мэгги тоже ничуть не огорчилась. Родители перестали для нее существовать. Слава Богу, она вырвалась из тюрьмы, в которой они ее держали. Жизнь в открытом всем ветрам мире с его пьянящим запахом свободы изменила ее до неузнаваемости. Мэгги сбросила с себя прошлую жизнь, как змеи сбрасывают старую кожу. И не жалела о ней.
Через полгода после того, как Мэгги устроилась в клуб, примадонна труппы вышла замуж и ушла со сцены, а ее место заняла новенькая, по имени Кристи. Она уже успела поработать во многих местах. «Всюду потопталась», – хвасталась она. Ей было года двадцать четыре, а выступать она начала с пятнадцати. Гибкая, как змея, она вытворяла настоящие чудеса, завязывалась узлом и танцевала блестяще. «Я и в цирке работала, – рассказывала она, – меня называли Резиновая леди». Увидев ее, Мэгги сразу поняла, что, если она и станет хорошей актрисой, классной танцовщицей ей не быть никогда. Куда ей до Кристи! А та, растираясь однажды полотенцем после душа, пожаловалась: «Эх, росточком я не вышла. Мне бы еще шесть дюймов – и только бы вы меня и видели. Я бы тогда в парижском «Лидо» выступала. Но не судьба, видно».
Кристи была общительная, легко сходилась со всеми, но терпеть не могла задавак и втируш, умела, как она выражалась, «вышибить дерьмецо» из кого угодно. Как-то раз одна девушка из кордебалета, пытавшаяся пролезть в солистки, не смогла оторвать свой зад от стула, когда прозвучала команда: «Прошу всех на сцену!» Сиденье оказалось вымазанным бесцветным клеем, и, пытаясь все же встать с места, бедняжка оставила на нем полкостюма. И потом, конечно, оплатила его стоимость. Спокойно поднимаясь со своего стула, Кристи посоветовала ей: «Не высовывайся, детка. Ты еще не созрела для первого класса».
Спускаясь вместе с Кристи по лестнице, Мэгги неожиданно для себя спросила:
– А ты не встречала танцовщицу по имени Пэт Лоренсон?
– А ты знакома с Пэт? – удивленно переспроси ла та.
– Да, только потеряла ее из виду. Она тоже всех называла «детками», как и ты.
– А у кого она этому научилась? Вот оторва! На ходу подметки рвет. Последний раз я видела ее в Бейруте. В Ливане полным-полно ночных клубов, англичанки там кучу денег загребают. У меня был контракт на полгода. Когда он кончился, она еще оставалась там, романчик закрутила с владельцем клуба.
– Когда это
– Постой-ка… Я, значит, вернулась оттуда прошлой весной, это уже скоро полгода. Она, судя по всему, все еще там. Ну и девка! А ты что, работала с ней?
– Мы вместе жили одно время. Тогда и подружились.
– Подружка Пэт – моя подружка.
Кристи доказала это, взяв Мэгги под свое крылышко. Как самая молодая и неопытная, Мэгги часто служила объектом розыгрышей, насмешек и подвохов со стороны своих товарок. Заручившись поддержкой Кристи, она избавилась от этих неприятностей. Кроме того, она многому научилась у Кристи. Та упражнялась не менее трех часов в день, и Мэгги стала делать то же самое. Она весьма преуспела в искусстве танца, и ее заработки увеличились. Вскоре она стала получать пятнадцать фунтов в неделю. Мэгги могла бы заколачивать куда больше, если бы согласилась обслуживать почетных гостей, но для нее это было абсолютно невозможно. От одной мысли, что ей придется развлекать какого-то незнакомого мужчину, ее бросало в дрожь.
Ей вот-вот должно было исполниться девятнадцать, она вступала в пору цветущей женственности, хорошела день ото дня, излучала красоту и здоровье, но мужчин на дух не переносила. Пережитое в Кэмден-тауне и Брикстоне оставило в ее душе глубокие шрамы, и Мэгги поклялась себе, что не будет иметь с мужчинами никаких дел, кроме сугубо профессиональных. Мужчина лишил ее девственности, сделал ей нежеланного ребенка и бросил на произвол судьбы. Мужчины насильники. Мужчины предатели. С одним таким она уже столкнулась. Хватит с нее. Отныне – никаких близких отношений с этой породой.
Однажды вечером к ней подошла Кристи.
– Окажи мне услугу, детка.
– Какую?
– Меня тут один парень поджидает. У него несколько клубов классом повыше нашего. Мне хочется, чтобы он меня взял к себе. С ним пришел еще один. Займись им, пока я свои дела устрою. Что скажешь?
Мэгги замерла от неожиданности.
– Мужики не кусаются, – насмешливо сказала Кристи. Она давно подметила, что Мэгги сторонится представителей противоположного пола.
– А вот и неправда. Еще как кусаются, – возразила Мэгги. – И не только кусаются.
– Понятно. Кто-то из них тебе на хвост наступил.
– Ты слишком мягко выразилась.
– Вот как? Ну, не ты первая, не ты последняя. Меня их брат тоже изрядно повозил мордой об стол, да, видно, недостаточно, потому что я не потеряла к ним интерес! Слушай, я знаю, что ты никогда не занимаешься с гостями, но сделай милость, ради меня… Я этого никогда не забуду. Слово даю.
Кристи не раз выручала Мэгги, а неблагодарность не входила в число недостатков, в которых можно было бы ее упрекнуть, поэтому скрепя сердце Мэгги неохотно сказала:
– Ладно уж, только для тебя. Но не оставляй меня с ним одну! Обещаешь?
– Не бойся, детка, он будет сидеть смирно, как ягненок!
– Знаем мы этих ягнят.
– Ну ладно, если по ходу дела мне придется отлучиться, я сниму тебя с крючка.
Клиент Кристи был мужчиной средних лет, преуспевающий на вид, с массивным золотым перстнем с печаткой и огромной сигарой во рту. Его спутник был помоложе, лет тридцати. Он улыбнулся Мэгги, предложил бокал шампанского, и, пока Кристи завладела вниманием владельца клубов, Мэгги пыталась развлекать своего гостя.