Найон
Шрифт:
– Сезон дождей не скоро? – Аверьянов тоже сел на стул, положил на стол свои покупки; стал размышлять над ситуацией. Всё здесь настолько родное, как будто он и строил этот дом. Вал ощущений настраивал на высокий лад, и это ему ещё не показали спальную и кровать. Он был почти уверен, что там найдёт точную копию, сделанную вот такими же руками.
И невольно развернул ладони, уставился на них.
– Что задумался, Евгений? – Итая подняла голову.
– Я пребываю в растерянности. Как будто заглянул в гости к родному
– Нет у Миршатки братьев.
– Так и у меня тоже. Только не оставляет впечатление, что мы далёкие родственники. – А вот и первые отличия, подумалось ему. «Миршатка». Это от двух слов – мир шаток? Кто вам придумывает имена?
Она насторожилась, не понимая: это шутка или вполне серьёзно.
– Мы и есть братья и сёстры, только живём в разных краях… Ты это сказал серьёзно, или у тебя шуточки на эту тему? Какое-то время пошло, ездят артисты и шуточками сыплют, иногда выходят за рамки приличия.
– У нас это называют стёбом.
– Фу-фу, мне не нравится это слово.
Он развёл руками.
– Вы тут немного отстаёте, у нас много чужих слов в обороте ходит. Мы уже и не помним, которые наши.
У Итаи было своё на уме. Это было заметно невооружённым глазом. Надумав что-то, она трижды впечатала ладонь в поверхность стола, говоря:
– Пойду в управление. Хочу побывать на фронте. Пусть мне всё покажут.
Перед Аверьяновым снова возникла задача, чем ответить.
– Тебя могут не услышать.
– Уж я постараюсь говорить погромче!
– Я не о том. Услышать-то – услышат, да могут отправить восвояси.
– Как они посмеют мне отказать? Я мужа отпустила, и мне откажут?
Он тяжко вздохнул.
– Не могу знать, какие правила у вас тут, я имею другой опыт. С нами не любят разговаривать на тему прав. Или – пошёл вон, или подберут более мягкую форму: видите ли, это военная тайна. Или государственная, мы не имеем права… а вдруг вы шпион?
– Это я, жена – шпион? – Тут до неё стало доходить, что имя-то необычное, никогда такого не слыхала. – А как зовут отца твоего?
– Николай.
– Батюшки! Кто вам даёт такие… необычные имена?
– Местная власть. Не сама, конечно, через своих слуг.
– Вот! – Тая посветлела с лица. – И у нас столько должностей вводят! Для тех, кто готов служить за золотые монеты. И я замечаю, таких становится всё больше, день ото дня. Никогда не думала, что мы способны предать свои обычаи.
– Скоро и песни отнимут, и сказки перепишут. – Аверьянов поздно спохватился, почесал затылок. Так можно вляпаться серьёзно. Дойдёт до неё, что я совсем-совсем чужой, может, и кровь другая, какие болезни принёс из своего мира. Это не какой-то дальний город, за морем или ещё дальше. Понятно, что не с другой планеты, и всё же…
Она поднялась со стула, уставилась прямёшенько ему в глаза.
– Евгений, ты, часом, не с другой планеты? Или с луны?
Он тоже
– С этой планеты, с этой. Могу поклясться, чем хочешь. Живёт далековато друг от друга, но мы земляне.
– «З-з… земляне»?
– А как у вас?
– Семляне. Планета Семля. Все планеты просто называем семлями… Вот так новость. А где-то ещё и по-другому искорёжили отдельные названия. О, я теперь понимаю, дошло, наконец! Это нам военные навязывают руководство, которое подменяет правила. – Как же красиво она нахмурила брови, подумал он. Как Тая, когда сердится в шутку.
А у самого голова распухла от сопоставлений. Тая – Итая, Евгений – Миршатка. Два мира, во многом сотворённые под копирку, и только с течением времени в них проявляются отклонения, набегают различия. На ум пришло сравнение двух муравейников. Они нам, из-за размеров только, могут показаться разными, а по основным данным – ничем не отличаются: охрана, рабочая братия и матка.
Она предложила прогуляться до управления. Пояснила и причину: коль ты мужчина, понимаешь больше моего, то взгляни на власть нашу своим глазом, может, что подскажешь, раз мы отстаём.
– Меня увидят рядом с тобой соседи. Потом не будет никаких разговоров?
– С чего бы?
– Ну, я не знаю… У нас ревнивые жёны равняют сковородки о головы попавших в немилость. Иногда, не каждый день.
– Какие жёны?
– Ревнивые.
Она поджала губы и кивнула – на выход.
– По дороге расскажешь, что такое «ревнивые».
Гость решил сделать по-своему:
– Хочешь, чтобы меня взяли под стражу?
– Точно! Я сейчас. – Мухой метнулась в спальную, принесла одежду мужа. – Одевай, не думай. Ты одних размеров с Миршаткой.
Он взял комплект, глянул по сторонам. Непривычно при даме, не привык.
– Что случилось?
– Я стесняюсь. Мы не настолько знакомы, чтобы…
– Не понимаю. «Стесняюсь» – это что-то новенькое. У вас так принято сегодня?
– Давно уже, отец мой тоже при незнакомых женщинах не это…
– А баня? Вы же вместе моетесь в бане!
– Не моемся. То есть, моемся, но женщины отдельно.
– Какая глу… Извини, но кто спинку потрёт, кто поцелует?
Он обрадовался: поцелуи здесь не запрещены. На всякий случай, решил проверить:
– Что будет, если я тебя сейчас поцелую?
– Если хочется – целуй.
– А как ваше общество посмотрит на мой поступок?
– Поступок, говоришь? Да как вы там живёте? И под кем? Ничего человеческого.
– Работаем.
– На кого? А вот это уже совсем интересно.
Он стал переодеваться, плюнув на условности. Трусы свежие, Тая утром вручила. Свои вещи аккуратно сложил на стул, стал оглядывать себя, точнее – через зеркало во весь рост. Мало того, от прикосновения к коже этой ткани испытал незнакомые ощущения.