Найон
Шрифт:
– Ещё бы. Каждый раз, когда тебя выдают к рождению, она заступает на боевое дежурство.
Йети подал голос, что-то напомнил. Переводчик согласился:
– Слишком много хлопот ты доставляешь ей, на её месте другая бы отказалась давно: заберите негодный товар, дайте нормального.
– Хочешь обидеть? – Аверьянов изобразил хищную улыбку, и вроде бы в шутку, продолжил: – Валяй! Мне не привыкать. И давай уже, познакомь с бездорожницей этой, я уже загорелся желанием.
– Не остановить? – Сынок окликнул
И вот тут возникла ситуация. Быть может, впервые за всю историю человечества. Смертный узрел свою Смерть так близко, во всех подробностях; увидел и самосвальчик на каблуках, – опустим мелочи. Две дамские ипостаси сошлись посудачить – как бы договор заключали: отдай мне его на одну ночь, я верну, без обмана. – а почему ни мне? – ой, ты ещё сто раз успеешь, а я его больше не увижу. – врёшь! он сюда как повадится, ещё сама не рада будешь. – поживём – увидим.
И они, обе, одновременно сделали шаг в его сторону.
Вся его самоуверенность пошла трещинами, он спешно заглаживал их ладонями, ни минуты не сомневаясь, что всё делает правильно. Привалило счастья – подставляй карманы.
В самый крайний момент Смерть отошла в сторону, позволив знакомой проявить полную свободу действий. Машинка внушала – ты должен лечь под меня.
– Не лягу.
– Ты что?
– Я сказал, не лягу? Значит, не лягу.
– Ну, держись. – И это было сказано с яростным азартом, как мы иногда не ведаем, что творим.
Назначив себе границы круга, она набрала скорость, дважды промчала мимо него, прибавляя. Свидетели обряда, отступив чуть, невольно приоткрыли рты. По мере приближения, а они осознавали, что на этот раз мимо не получится, их дыхание прервалось. Догадывались ли, что в сей час, на их глазах произойдёт нечто, чему и слов не подобрать? Верней всего.
Аверьянов спокойно наблюдал, как надвигается масса, сейчас полетят ошмётки, только держись. Разве сравнил угрозу с порывом ветра: ну, налетит. После всего, через что прошёл, очередной урок: я есть Аверьянов, ты кто?
Была вспышка. Её не заметить – надо быть слепым. Если со стороны кто-то подставил плечо, решил вмешаться в последний миг, это объяснение устроило бы всех. Вездесущий – больше некому. Прочие автоматически согласились на неизбежность.
Самосвальчик сошёл с круга, едва не уткнулся в стену. Пыль слегка успокоилась, пять пар глаз пытались найти отличия между тем, что видят, и тем, что было прежде.
В росте не прибавил, количество морщин не убыло. И стоит как-то неуверенно, точно стопы не касаются площадки. «Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, милая?»
А-а, всё-таки проняло! Покачивается слегка, то знак, что не прошло без следа. С наивной улыбкой дурачка,
Руками ощупал себя, завертелся волчком, в поисках самосвала.
– Ты там живая-живой? – Приговаривая про себя случайные звуки, он направился к ней-к нему. Оказавшись рядом, надумал извиняться: – Прости, но я ставил эксперимент: что будет, если… Ты в порядке?
Пока поблизости кипели страсти, другие самосвалы трудились в поте лица, подменяя подругу. Порода уходила в пасть бункера, который никак не наполнялся. Видимо, снизу тоже железная дорога, тележки. Как услышал звуки отсюда, Аверьянов зафиксировал сброс очередной партии, и обратился к переводчику:
– Ну, хоть ты мне объяснишь, как и для чего этот кругооборот грунта?
– Скажу. – Мальчик взял паузу, чтобы отдышаться. – Планету грабят, считают кубометры, и мы нашли вариант, как действовать по своему плану, при этом не вызывая подозрений у… Тебе понятно?
– С большего. Погоди, – Аверьянов снова подключился к проверенному источнику, в ответ пришла живая картинка: вражья техника грызёт камень с одной стороны, а наши этот камень наращивают с обратной, для чего и налажен круговорот породы. – Молодцы! Это ж надо доду…
– Тс-с! – переводчик приложил палец к губам.
Ах, да, – Евгений кивнул и повеселел. Как ни порадоваться, если идиота можно нагрузить кубометрами уже проверенного материала?
За ним молча наблюдали, теряясь в догадках. Много ли в нём уцелело человеческого, не возникнет ли необходимость что-то вернуть?
Самосвал с повадками уже вернулся в команду, сменного задания никто не отменял. Но остальных интересовали подробности, на переводчика возлагали надежды, что ему удастся пролить свет на все вопросы.
– Аверьянов, иди сюда. Сядь и отдохни. Но прежде ответь на несколько вопросов.
– Интервью хочешь взять?
– Не знаю, как у вас называется простой опрос. В первую очередь, но честно, ответь: как ты себя чувствуешь?
– Нормально.
– Да пойми же ты, наконец!
– На Доску Почёта хотите мой портрет? Я не против. Что-то ещё я не назвал?
Переводчик ударил в ладоши, призвал в свидетели всех, кто рядом.
– Вы только посмотрите на него! Твердолобый или прикидываешься? Тебя русским языком спрашивают…
– Да нормально всё, точно!
– Хочется матом завернуть.
– Умеешь?
– Твой язык однажды подведёт тебя под гильотину. Ты представляешь, что за всю историю ты первый, кто подвергся эксперименту и прошёл его? Ещё не время его проводить, откладывали на следующие двадцать или двадцать пять лет.
– И что? Время не ждёт. Вы бы радовались, что опередили сроки.