Найон
Шрифт:
Аверьянов зашёл с его стороны, опёрся рукой на дверь.
– Что думаешь?
– Садись! Для «хаммера» это не яма.
– Но не сейчас. Я решил по-другому. Тобой и машиной рисковать не будем. Это вес. А мне всё равно. Я Смертушку свою сегодня видел, если суждено – бутылку всё равно откроем.
– Я же себе не прощу, если.
– А ты при чём? У меня своя голова на плечах.
Два свидетеля наблюдали за ним, как завороженные. Да и звери, которые смахивали на обычных лошадей, уши держали начеку.
Дима тоже обратил внимание, как звери насторожились, вышел из машины, положил руки поверх рюкзака, стал принюхиваться к запахам. И ветер попутный, всё как надо. Пока ноги не оторвутся от края дороги. Вот не должен прыгать Женька, это ловушка.
Аверьянов высчитал по дороге добрую сотню шагов, в обратном направлении. Это уж точно не для разгона. Угонщик тоже заинтересовался, подошёл к трещине.
– Что он там придумал?
– Если бы я знал. – Дима решил сменить тему. Своими излишними размышлениями мы больше мешаем тому, кто настроен превзойти возможности человеческого тела. – Смотрю на тачалку, и гадаю: где-то я уже видел.
– Всё вот эти руками. И этой головой. – Испытатель умел расхваливать свои инструменты, постарался убедить, что они есть в наличии. И ведь не солгал: чтобы сделать, они нужны, и чтобы угнать – тоже пригодятся.
– Какими судьбами тебя занесло в эти края?
– Не поверишь. Кони занесли. Жеребцы безошибочно угадывают, где их ждут лошадки, готовые к играм.
– И где же лошадки? – Дима поискал вокруг, будто минуту назад видел.
– Сам удивлён. Но ты посмотри на дружка, что он делает.
Аверьянов играл пантомиму – руками ощупывал стены и углы незримого сооружения.
– Артист?
– Я бы этого не утверждал, но талантов у него не меряно. Звать-то как?
– Григорий. А ты Дмитрий.
– Верно, но откуда ветер?
– На Кольском два «хаммера». Одного водителя я знаю, Дима, сосед мой. Стало быть, и ты Дима. Народная примета. Или я ошибаюсь?
– Народные приметы верны.
– Что-то нашёл, гляди!
Почти бегом, Аверьянов пустился в обратную сторону. Дима подхватил рюкзак, пустился навстречу. И правильно сделали, что отвлеклись, ему не мешали.
Снова Женька с рюкзаком за плечами, снова к своим расчётам и заготовкам.
Свидетели точно видели, как он руками пошаманил, изобразил движение, будто дверь открыл и сделал шаг.
– Эй! – В его голосе послышалась непередаваемая радость, но голос послышался с другого места, на той стороне.
Оба развернулись. Григорий сдвинул шапку на затылок, хлопнул глазами:
– Я фигею! Как это? – Ещё раз убедившись, что глаза не обманули, повернулся к водителю «хаммера»: – Как это, не понимаю!!
У Димки отлегло: ф-фу!
– С ним не соскучишься, согласен.
– Ну, я дурак,
– Что не понятного? Ему очень надо на ту сторону. И тебе нужны была тачанка эта. У вас всё получилось, какие вопросы?
Григорий отправился встречать пассажира, Дима крикнул вдогонку:
– Так довезёшь, я потом с тобой рассчитаюсь.
Угонщик махнул рукой, через минуту вырулил и погнал в сторону станции.
На часах показалось немного лишнего времени, должны успеть.
И тут до него дошло: а билет-то у меня! Нащупал в нагрудном кармане куртки. Тут уже никаких сомнений, не до них. Завёл двигатель, откатил на полсотни метров назад, взял разгон.
Как эта трещина проскочила под брюхом, он хорошо запомнил. Очень глубокая, такие ещё не попадались. Нагнать – казалось бы, чего проще, но уже на первом километре Дима хлопал глазами, вертел головой по сторонам и не мог найти объяснения. Как по другой дороге полетел. Ну, такого не может быть! Что ещё Аверьянов придумал? Или ЭТИ?
На всякий случай, прижался к обочине, вышел осмотреться. Та дорога, точно она. Куда же подевалась тачанка?
– Григорий! – крикнул по трассе, тоже на всякий случай. И что-то толкнуло, – оглянулся. Мать честная! Он от трещины в ста метрах. Что за оптические обманы? А ехать надо, ради билета.
Вернулся за руль, заметил показания спидометра и покатил, стрелка на «сорока». Всё правильно: обочины убегают в тыл, облака на месте, с малым смещением. Сопки почти на месте, но так и должно быть. Как спидометр выдал, что километр взяли, остановился. Через зеркало не видно – вышел. Трещина на том же месте.
– Ну, что? Опустошим бак и будем куковать, пока кто не покажется? – Заглушил двигатель, обошёл вокруг. Упёрся взглядом в поверхность дороги. С виду – всё в порядке. – Почему не едем? – Развернулся в сторону станции, без особой надежды, выкрикнул: – Аверьянов!
Только посвист ветров, наводящих причёски на обочинах.
Установил указательный палец перед носом, довернул до облака и стал считать.
Облако сдвинулось, «американец» не хотел. Делать нечего, решил вернуться к трещине.
Как разломленная буханка, края неровные, крошки давно на дне.
– Что ты хочешь? – неожиданно для себя, он начал разговор с этим ужасом. Такой рот ещё надо подумать, чем накормить. – Аверьянов обошёл, так ты на мне решила отыграться?
Слышно было отчётливо, как внутри отвалился кусок и зашелестел вниз, затихая.
– Но меня-то ты не получишь. А хотелось бы, да?
В ответном молчании можно было прочесть всё, что угодно. Мы – один на один, можешь не стесняться: попроси – я отпущу. Или дай поесть, я голодна. Только не камни, я ими сыта. А ещё я могу открыть кладовую, надо только спуститься. Если не трус.