Найон
Шрифт:
У домика, который выделили им для ночлега, топтался дядя, с очень русским лицом. Его привёл Илияси, пока сам решал свои задачи. Жизнь проводника имеет свою специфику, подробностей не сообщают о себе, но слухи вокруг них больше похожи на сказки, особенно люди оседлые, кто дальше десяти километров от посёлка не ходил. И всяко толкуют, могут легко прибавить, как из зависти.
А дядя был не в себе. Сразу и не скажешь, лишь спустя некоторое время, в его поведении угадывались порывистые исполнения команд.
– Узнаёшь? – дал подсказку
Аверьянов присмотрелся раз, второй, зашёл даже со стороны, чтобы видеть профиль.
– Ты прав, мы где-то встречались. – Стоило погрузиться в поиск, как это лицо и всплыло, правда, обстоятельства встречи были не из приятных. В первый свой выход за каменным маслом, когда и группу ещё не собрал, отправился Аверьянов в горы Урала, в одиночку это дело чревато неприятностями. Сам себе сторож, верхолаз и начальник: сколько взял – твоё. Цепкие руки, гибкость и проворность, приобретенные с детства, сослужили теперь хорошую службу. Штурмуя очередную скалу, на которой река веками оставляла след, он затылком угадал, что за ним наблюдают. Оглянулся – ни души.
Примерно час потратил, пока добрался до плит, сплошь покрытых каменным маслом. Про это масло сам узнал недавно, а каким спросом пользуется – лучше не говорить. Сто восемь микроэлементов, почище мумиё и жень-шеня, за него готовы платить любые деньги, лишь бы не подделка. Аверьянов этим не занимался никогда: если я доставил товар – то без обмана, потому и покупатели одни и те же. Может, сами кому-то перепродают втридорога, но свою цену Аверьянов брал всегда. За риск, за голод и прочие приключения.
Скребком по плите, всю пыль по мешкам; за один подход можно граммов пятьдесят взять, с широкой плиты, потом на соседнюю перебирайся. В иных местах нужно подняться и на тридцать, сорок метров, пока дотянешься и что-то сможешь снять.
И вот спустился Евгений, стал мешочки из карманов доставать да поглядывать по сторонам. Вот и дождался. Трое с оружием наизготовку вышли из-за скалы, направились к нему. Аверьянов определил, кто из них главный, хотя мог и ошибаться. Одно понятно: следили за ним, не мешали собрать каменное масло, теперь предложат поделиться с ними либо отобрать всё.
– С добычей тебя, Аверьянов Евгений! – Коротышка лет сорока, с пухлыми ладошками опустил ружьё, полагаясь, что дружки держат жертву на мушке. Все трое в ветровках, тёплых штанах и сапогах. – Мне стало известно, ты у нас и по камушкам походил, теперь за маслице взялся. Увы, на камушках не сильно разбогатеешь, я понимаю.
– Что ты хочешь? – Аверьянов отпустил ситуацию: пусть всё идёт своим чередом. Рёбра уже ломали, зубы выбивали, – это чтобы отвадить от промысла.
– Половину. Иначе заберём всё.
Те, двое, точно каменные, держали пальцы на курках. Как будто повстречали вооружённого.
Евгений задрал голову. Солнышко стояло высоко, облака плыли парами, точно лебеди.
– Так поднимись на вершину и бери, сколько сумеешь. Я не поленился.
– Легко говорить – поднимись.
– Меньше спать надо. Выглянуло солнышко – и вперёд.
По лицам трудно что-то определить: как далеко они готовы зайти.
– То есть, надо понимать, половина тебя не устраивает?
– Ты прав.
– У тебя была возможность унести пару килограммов, но жадность затмила разум. Что ж, будем разговаривать по-другому. Руки вверх. Отойди от рюкзака на десять шагов. Рыжий! За рюкзаком!
Аверьянов, с поднятыми руками и лицом крепко пострадавшего, пошёл крутиться по часовой стрелке, не забывая поглядывать в облака.
– Шаманишь? – Рыжий насторожился; пусть и врут люди, но один настоящий шаман на сотню шарлатанов встречается. Иной начнёт пугать – вам не дожить до утра или до захода солнца, всякие угрозы придумывают.
– А что остаётся делать? На последние деньги приехал, думал – хоть дорогу отобью.
– И нам без денег отсюда нельзя никак.
В какой-то момент Аверьянов поймал знак: помощь пришла. Как это проявится на положении, интересно.
Рыжий запустил руки в рюкзак… и застрял.
– В чём дело?
– Не могу достать. Что-то держит.
Аверьянов почувствовал себя уверенней:
– А ты выпусти мешок!
Рыжий послушался и поднялся на ноги – как привык, без затруднений.
Коротышка сплюнул, сам отправился к рюкзаку. Его постигла та же участь. Сидя над рюкзаком, он дёргал плечами, да желаемого не получал.
– Отпусти!
– Разве я тебя держу?
– По-хорошему говорю, отпусти!
Аверьянов перевёл взгляд на ружья. Даже сразу не поверил глазам: стволы поплыли, точно воск на солнцепёке.
– Кажется, теперь мы в равных условиях? – Аверьянов оценил ущерб. – Дорогие, видать, ружья были.
Двое вытащили ножи. Лезвия воском пошли капать под ноги, парни на автомате раскинули ноги – вдруг да горячее.
Теперь Аверьянов предъявил свой нож, лезвием позвенел по камешку. Главарь продолжал попытки вытащить мешок с каменным маслом. Хозяин оного приблизился и потянул за лямки рюкзак на себя. Коротышка следом – как привязанный.
– Ещё не понял? У тебя ничего не выйдет, пока не отпустишь.
Чуть погодя, команда уносила ноги, без оглядки. Кто-то из них успел крикнуть: «Мы ещё встретимся, Аверьянов!»
Он качнул головой, глянул вослед. На этот раз вас не проучили – приходите ещё. Собрал рюкзак, закинул за плечи и пошёл шарить по камням – туда-сюда, туда-сюда. Когда-то давно он изобрёл этот способ нащупывать дорогу прежде, чем понесут ноги. Постороннему не видно, зато он чётко понимал: это единственный и более безопасный маршрут, проложенный именно для него. И не раз убеждался: действует безотказно.