Найти мертвеца
Шрифт:
Гарриэт пробормотала что-то невнятное. Этот разговор был для нее невыносимым. Он вызывал тошноту, жалость и был каким-то искусственным, несмотря на ужасную реальность; он был нелепо-комичным и хуже, чем трагическим. Ей хотелось любой ценой остановить его, и в то же время любой ценой продолжать его, чтобы выпытать еще несколько реальных фактов из цветистой неразберихи абсурда.
— Он никого не любил до тех пор, пока не встретил меня, — продолжала миссис Велдон. — Это чувство настолько чистое и внезапное охватило молодого человека впервые. Он ощущал, ну, почти благоговение. Он ревновал к моему прежнему замужеству, но я объяснила ему, что не надо этого делать. Я была
— Я уверена, что так оно и было, — сказала Гарриэт, стараясь выразить свою уверенность таким же тоном.
— Поль — был так красив и так изящен. Если бы вы могли увидеть, каким он был! И он был очень скромен и ничуть не испорчен, несмотря на то, что все женщины бегали за ним. Он долгое время боялся заговорить со мной, я имею в виду — сказать мне, что он ощущает рядом со мной. В сущности, мне пришлось сделать первый шаг, иначе он никогда бы не осмелился заговорить, хотя было совершенно очевидно, что он чувствовал. Несмотря на то, что мы обручились в феврале, он предложил отложить свадьбу до Июня. Он понимал — это так приятно и чутко с его стороны — что нам надо подождать и попытаться преодолеть сопротивление моего сына. Разумеется, положение Поля делало его еще деликатнее. Видите ли, я довольно состоятельна, а у бедного мальчика не было и пенни, и он всегда отказывался принимать от меня какие бы то ни было подарки до тех пор, пока мы не поженимся. Ему пришлось пробиваться в одиночестве, ибо эти ужасные большевики ничего не оставили ему.
— Кто заботился о нем, когда он впервые приехал в Англию?
— Женщина, которая привезла его. Он называл ее «старая Наташа» и говорил, что она — крестьянка, безгранично преданная ему. Но вскоре она умерла, и потом к нему очень сердечно отнесся один еврейский портной с семьей. Они усыновили его и сделали ему британское подданство, дав свою фамилию Голдшмидт. После этого, по какой-то причине их дело потерпело крах, и они разорились. Полю пришлось работать на посылках и продавать газеты. Затем они попытались эмигрировать в Нью-Йорк, но это оказалось еще хуже. Потом они умерли, и Поль должен был сам заботиться о себе. Он очень не любил рассказывать об этом периоде своей жизни. Он был для него — как дурной сон.
— Наверное, он ходил в школу?
— Конечно, он посещал обыкновенную школу Штата со всеми детьми бедняков из Ист-Сайда. Но он ненавидел школу. Там всегда смеялись над ним, потому что он был болезненным. С ним обращались грубо и однажды на спортивной площадке его сбили с ног и он долгое время болел. Он был страшно одинок.
— Чем он занимался, когда оставил школу?
— Получил работу в ночном клубе, мыл посуду. Говорил, девушки были очень добры к нему, но, вообще, он мало рассказывал о том времени. Видите ли, он был очень впечатлительный. Считал, что люди стали презирать его, узнав, что он занимался работой такого рода.
— Наверное, там он и научился танцевать, — задумчиво проговорила Гарриэт.
— О да — он был восхитительным танцором! Знаете, у него было это в крови. Когда он стал старше, то получил работу как профессиональный танцор и выполнял ее очень хорошо, хотя, разумеется, это не было тем образом жизни, который он хотел бы.
— Ему удалось
— Да, он очень усердно трудился. Но он никогда не был здоров и говорил мне, что не смог бы долго продержаться в дансинге. Его очень беспокоило колено — артрит или что-то в этом роде, и он боялся, что будет хуже и он станет калекой. Не правда ли, страшно грустно? Знаете, Поль был так романтичен, и писал изумительные стихи. Он любил все прекрасное.
— Что привело его в Уилверкомб?
— О, он вернулся в Англию, когда ему было семнадцать и в Лондоне поступил на работу. Но это заведение обанкротилось или было закрыто полицией или еще что-то, и он приехал сюда немного отдохнуть на сэкономленные деньги. Тогда он обнаружил, что здесь требуются танцоры, нанялся на временную работу и показал себя настолько великолепно, что администрация решила оставить его.
— Понятно, — Гарриэт подумала, что будет очень трудно проследить все передвижения Алексиса: через гетто Нью-Йорка и быстро возникающие и исчезающие клубы Уэст-Энда.
— Да. Поль часто говорил: «это рука Судьбы привела нас сюда». Может показаться странным, не так ли? Мы оба оказались здесь по чистой случайности, как если бы нам предопределено было встретиться. И вот…
Слезы заструились по щекам миссис Велдон, и она беспомощно пристально посмотрела на Гарриэт.
— Мы оба были так несчастны и одиноки и собирались стать счастливы вместе.
— Это ужасно грустно, — сочувственно произнесла Гарриэт. — Наверное, мистер Алексис был довольно темпераментным.
— Если вы считаете, — проговорила миссис Велдон, — что он совершил этот ужасный поступок сам, то — нет, никогда! Я знаю, что он этого не делал. Конечно, он был темпераментным, но он был так лучезарно счастлив со мной. И я никогда не поверю, что он уйдет из жизни подобным образом, даже не попрощавшись со мной. Это невозможно, мисс Вэйн. Вы должны ДОКАЗАТЬ, что это невозможно. Вы такая умная, я знаю, и можете это сделать. Поэтому мне захотелось увидеться с вами и рассказать вам о Поле.
— Вы понимаете, — медленно произнесла Гарриэт, — что если он не делал этого сам, то это мог сделать кто-нибудь еще.
— А почему бы и нет? — горячо воскликнула миссис Велдон. — Кто-то, наверное, завидовал нашему счастью. Поль был так красив и романтичен — возможно нашлись люди, которые завидовали нам. Или это могли сделать большевики. Эти ужасные люди способны на все и я только вчера читала в газете, что Англия просто кишит ими. Там пишут обо всех этих делах с паспортами, по которым несмотря ни на что их пропускают. Я считаю совершенно безнравственным и безответственным позволять им приезжать сюда и плести интриги, подвергая кого-нибудь опасности, а это правительство глупейшим образом просто поощряет их. Они убили Поля, и меня не удивит, если она начнут бросать бомбы в короля, а затем в королеву. С этим должно быть покончено, иначе у нас произойдет революция. Они ведь ухитрились распространить свои омерзительные памфлеты даже во флоте.
— Ладно, — сказала Гарриэт, — нам нужно подождать и посмотреть, что выяснится. Боюсь, вам придется рассказать кое-что в полиции. И, вам будет не очень приятно, но они захотят узнать Все, что можно.
— Уверена, что не стану возражать против того, через что мне придется пройти, — произнесла миссис Велдон, решительно вытирая глаза, — если только мне удастся помочь обелить память о Поле. Огромное вам спасибо, мисс Вэйн. Боюсь, что отняла у вас слишком много времени. Вы были очень любезны.