Найти себя. Трилогия
Шрифт:
– Работа на время поездки.
– Призрак оперы? – прочитал название композитор и пробежал несколько листов глазами, – Да, у этой оперы определенно будет успех.
Он отложил партитуру и вдруг глубоко задумался.
– А помните, граф, день нашего знакомства в театре, где вы исполнили мелодию, которая позднее была признана критиками лучшим музыкальным произведением за всю историю человеческой культуры?
– Я все помню. У меня идеальная память, которую я регулярно поддерживаю.
– Скажите, только честно, сколько времени вы ее сочиняли, прежде чем представили мне, как сиюминутную импровизацию? Неделю? Месяц? Год?
– Ну,
Композитор откинулся на спинку роскошного дивана и подозрительно посмотрел на графа.
– Я понимаю, на что вы намекаете. Но я не верю в небылицы, которые распространяет маэстро Обост о том, что вам якобы помогает сочинять богиня Ура.
– Напрасно. Хотите докажу? К сожалению, на этом инструменте мне не сыграть мировой шедевр, – Виктор взял в руки гитару, – но вы ведь уже терпимо относитесь к популярной музыке и легким песням? Давайте вместе, прямо сейчас, создадим новый шлягер. Идея ваша, слова и музыка мои, – он улыбнулся и загадочно добавил: – Или кого-нибудь еще не из нашего бренного мира. Вот вам хронометр, засекайте сколько времени это займет.
– Ну хорошо, – оживился Лирс и начал озираться вокруг в поисках сюжета, – Что бы вам этакое предложить? Однако, не надейтесь, что тема будет про любовь. Знаю я вас.
Не найдя ничего подходящего, он протер запотевшее стекло и посмотрел на перрон. Прямо перед окном стоял пузатый служащий вокзала с обвислыми усами, в мятой униформе и кожаной каскетке, лоснящейся от накрапывающего дождя.
– Вот! – радостно указал Лирс на служащего, – Про железнодорожника. Даже не так! Про нелюбовь к железнодорожнику.
Но не успел он поставить все условия, как Сомов уже начал играть песню из репертуара голландской рок-группы «Shocking Blue»:
Никогда не выходи замуж за железнодорожника,
Сначала он тебя любит, но потом
Его сердце принадлежит только его новому поезду.
Нет, нет, нет.
Лирс застыл, так и не нажав на кнопку хронометра. Открыв рот, он внимал ритмичным звукам гитары и слушал хриплый насмешливый голос Виктора. А когда после припева зазвучал проигрыш, то композитор и вовсе развел руки в стороны, признавая полное поражение. Это была не просто чудесная мелодия, но, черт возьми, в ней была даже имитация движущегося поезда.
Первой в купе влетела Кийра.
– Мне, мне, мне! – с ходу запричитала она, бросаясь к Сомову и бесстыдно ластясь всем телом, – Дай эту песню мне!
– Тебе, тебе, – отмахнулся Вик от назойливой оркчанки.
– О, мой бог! – простонала Кийра, молитвенно сложив руки на груди и преданно глядя на графа.
– Или богиня, – пробормотал озадаченный Лирс и взял в руки хронометр, показывающей время сочинения песни ноль секунд, – Это просто мистика какая-то.
По поезду пробежала дрожь, а картина за окном дернулась и поплыла в сторону, ускоряясь все быстрее и быстрее. Они поехали. Современные вагоны класса люкс имели массу всяческих удобств и, кроме всего прочего, на стенах в каждом купе обязательно висели новые модели Сони со встроенными динамиками. Днем по телевидению обычно шла всякая ерунда (катастрофически не хватало качественного контента), а вечером состоялась премьера первого фильма ужасов, снятого по мотивам Остандского мифа, схожего с историей о земном Големе. Кино получилось крайне примитивное, даже несмотря на такие новейшие спецэффекты, как комбинированная съемка, ускорение и замедление кадров.
– Вик, ну прекратите уже, пожалуйста, – взмолился Лирс, – Вы мне мешаете смотреть кино.
– Простите, но я не могу без смеха смотреть на этот ужас.
История повторилась, когда вышел второй фильм подобного жанра с говорящим названием «Монстры подземелья». Очередной шедевр местного кинематографа Сомов смотрел уже в отеле «Калифорния» вместе с Лоу на огромном, в полстены экране. Неудержимый смех Виктора и его едкие замечания особенно по поводу неряшливого грима, где в монстрах явственно проглядывали актеры, испортили девушке весь просмотр. Разногласия о качестве фильма продолжились и после его окончания.
– А знаешь, что, – сказал вдруг Сомов, прекращая спор и прищурившись глядя на Алель, – Если хочешь, то я могу показать тебе настоящее кино и настоящих чудовищ. Поехали?
– Куда?
– В магическую академию.
– Смотреть на скелеты мертвых драконов?
– Не мертвых. Живых.
– Обманываешь. И кто нас ночью пустит в академию? Все уже спят давно.
– Есть там один человек, который, как я подозреваю, точно не спит.
Виктор не ошибся. Ректор академии действительно бодрствовал и конечно же он сидел за ноутбуком в темной комнате, которую освещал только голубоватый свет монитора.
– А я как раз собирался уходить, – астроном, застигнутый врасплох, откровенно занервничал.
– Да ладно, Гал, не суетись. Я здесь по другому поводу, – успокоил его Сомов и изложил свою просьбу.
– Вик, а ты точно уверен, что это ей можно показывать? – с огромным сомнением спросил Грат, выделяя интонацией слово «это» и подозрительно глядя на вампиршу.
– Я не уверен, что это следовало показывать тебе, но только не ей. И будь другом, переведи происходящее на экране.
– Что будем смотреть?
– Дама предпочитает про чудовищ. «Мир Юрского периода» подойдет.
– Ну что же, госпожа Лоу, – ректор развернул ноутбук экраном к вампирше, – располагайтесь удобнее. Сейчас вы увидите нечто абсолютно невероятное. Я вам даже завидую. Увидеть такое в первый раз…
Пока шел фильм, Виктор и Гал наблюдали за реакцией Алель и с улыбками переглядывались друг с другом. Лоу неподвижно просидела два часа, широко распахнув огромные синие глаза, ни на секунду не оторвав взгляда от монитора, и даже, кажется, ни разу не моргнув. А в самые критические моменты фильма ее пальцы судорожно тискали подлокотники кресла и глубоко впивались в мягкую кожаную обивку ногтями.
После окончания фильма она еще долго молчала, находясь под впечатлением от увиденного, часто дышала и растерянно смотрела то на одного, то на другого мужчину.
– Спасибо, Гал, – поблагодарил Сомов, – Мы поедем. Извини, что оторвали тебя от увлекательного занятия. Продолжай копать алмазы.
Во дворе Королевской магической академии было темно и тихо. Лишь плясали языки пламени в каменной руке первого зрячего, почти не давая света, да носились летучие мыши, тоненько посвистывая на грани слухового диапазона. А в паромобиле тускло светилась приборная панель и негромко гудел огонь в топке, нагревая остывший котел.