Найти себя

Эс Евгений

– Вместо амулета я бы взял деньги, - предложил он.

– Зря отказываешься, Музыкант, амулет хороший. Но дело твое, - Старый задумчиво почесал затылок, - Могу предложить за него три золотых.

– Дам четыре, - сразу же повысил цену Бешенный.

Других предложений не поступило, и Сомов избавился от опасного предмета став богаче на четыре золотые монеты. Впрочем, у Бешенного не нашлось под рукой всей суммы, и Виктор поверил ему на слово.

Вернувшись, наконец, в общий зал, Сомов собрал просохшую у камина одежду и опустился на лавку. Навалился на деревянную стену спиной, прикрыл глаза и, расслабившись, вытянул ноги.

Разбойники, видя его состояние, не беспокоили и вернулись к своим собственным делам. Ели, пили, курили, кидали кости и хвастались своим геройством во время недавнего сражения с людьми Лютого. Среди бандитов крутился мальчишка, который чем-то провинился и ему под общий хохот навешали оплеух, а потом начали выкручивать ухо. Парнишка завизжал, вырвался и, спасаясь, ринулся в угол, при этом споткнувшись о вытянутые ноги Сомова и заставив его недовольно приоткрыть глаз. Один из бандитов со светлой рыжей бородой направился следом за мальчишкой с явным намерением продолжить экзекуцию.

Виктор покосился на затравленного пацаненка и нехотя поднялся на ноги.

– Достаточно, - произнес он, встав на пути бандита.

– Не лезь не в свое дело, Музыкант, - бросил разбойник и попытался обойти Виктора.

Сомов ухватил его за плечо и крепко сжал пальцы. Рыжий разбойник дернулся, но вырваться из железной хватки бывшего циркового борца у него не вышло.

– Достаточно, - многозначительно повторил Виктор и разжал пальцы, демонстрируя миролюбие, но, не уступая дороги.

Разбойник подвигал плечом и болезненно поморщился.

– Зря ты заступаешься за этого проныру, - проворчал рыжебородый, - Зря, Музыкант.

Но ощутив непреодолимую силу, которая встала у него на пути, бандит не стал обострять конфликт и вернулся за стол, к своим товарищам искоса поглядывая в сторону Сомова. Поглядывал с досадой, но без злобы. И то ладно. Не хватало еще врагов здесь завести в первый же день. Виктор опустился обратно на лавку и повернулся к мальчишке:

– Как звать?

– Кропалик, - ответил паренек, шмыгая носом.

– Что натворил?

– Ничего я не натворил. Ржавый ругается, что я на стреме не справляюсь и вовремя сигнал опасности не подаю. А я-то здесь при чем, если он сам свист не слышит? Он глухой, а я виноват. Всегда так. Всегда у него я во всем виноват.

– Ладно, с этим потом сами разберетесь, - прервал его причитания Виктор, - Город хорошо знаешь?

– А то! Как свою ладонь.

Сомов с сомнением посмотрел на грязные руки мальчишки.

– Вот что. Мне остановиться на постой где-нибудь надо. Желательно чтобы место было спокойное и вопросов лишних про документы не задавали. Знаешь такое?

– Так можно к тетке моей, - сразу же нашелся мальчишка, - Тут недалеко. Место хорошее тихое, стража там никогда не появляется. Дом у тетки Нурши добротный. Два этажа она занимает с дочерями, а мансарда почти всегда пустует.

Тут их беседу прервал подошедший Орк:

– Музыкант, я ухожу. Если хочешь, идем вместе. Ночлег для тебя подыщем.

– Спасибо, но у меня вроде как уже есть вариант, - ответил Виктор и покосился на Кропалика.

– А, ясно. К Нурше собрался, - сообразил Орк и посоветовал: - Баба она нормальная, сговорчивая, но если вдруг заартачится, скажи, что Орк за тебя ручается. Она у нас частенько краденые вещи перекупает и в моей просьбе не откажет. Ну, бывай, Музыкант, завтра увидимся.

Вскоре покинули разбойничий вертеп

и Виктор с Кропаликом. На улице было свежо прохладно и по-прежнему моросило. На дорогах было полно луж, почти невидимых в ночной темноте, так что Сомов даже и не пытался их обходить. Средневековая обувь давно уже промокла насквозь и хлюпала при ходьбе. По пути бойкий пацан не закрывал рот ни на секунду. Сомов узнал, что Кропаликом зовут его за малый рост, что он сирота и что родители его толи убиты, толи попали в рабство. Пока родители были живы, они все вместе проживали в Роанде, а потом, оставшись один, мальчишка почти два года добирался в Маркатан к тетке. Нурша хотя и была единственная родственница, племянника не привечала, держала подальше и от себя и своих дочек.

– Боится, что попорчу их, - гордо произнес Кропалик, - Вот и сплавила меня в подручные к Старому.

– А сам-то ты, где живешь?
– удивился таким родственным отношениям Сомов, - Не у тетки разве?

– Нет. Я ж говорю, тетка за дочек трясется. А живу, где придется. В городе таких беспризорников как я хватает, да и мест полно, где можно перекантоваться. Бывает, что и в вертепе остаюсь, когда он пустует. Я у Старого вроде как при деле, но пока только на подхвате. Вот когда выросту обещает принять в братство. Стану полноправным членом банды и смогу получать равную долю при дележе добычи.

– Да уж, - не нашелся, что ответить на это Виктор.

Так беседуя, вскоре они оказались у ворот дома Нурши. Дом был огорожен высоким забором-частоколом из устрашающе заостренных сверху бревен. Кропалик нетерпеливо заколотил в ворота железным кольцом, приделанным вместо ручки. Во дворе злобным лаем зашлась собака. Долго никто не открывал, а затем лай смолк, послышались шаги, и раздался недовольный женский голос:

– Кого там принесло посреди ночи?

– Тетя Нурша это я, - отозвался Кропалик, - Постояльца привел.

Небольшая дверь в воротах отворилась и показалась сердитая заспанная хозяйка, подняв руку со свечным фонарем, чтобы лучше рассмотреть пришельцев. За ее спиной стоял такой же сонный невысокий мужичок с топором в руке. Телохранитель типа, усмехнулся про себя Сомов и сразу перешел к делу.

– Ночь добрая. Меня зовут Элвис. Ищу временное жилье. Орк рекомендовал обратиться к вам.

Нурша придирчиво его осмотрела, отметила дорогую одежду в порезах и пятнах крови, которую так и не смог до конца смыть дождь и скорее осталась недовольна тем, что увидела, чем наоборот. Секунду другую она сомневалась, а затем проворчала:

– Ладно уж, проходите в дом, там переговорим.

Женщина пропустила гостей во двор и прежде чем запереть ворота, выглянула на улицу и осмотрелась по сторонам - не наблюдает ли кто?

В доме хозяйка сразу провела Сомова по крутой скрипучей лестнице на мансарду и зажгла несколько свечей, чтобы лучше осветить помещение. Невысокий скошенный потолок из неотесанных досок поддерживаемый вертикальными балками, на торцевой стене маленькое мутное слюдяное оконце и деревянные полы с щелями. Одна часть мансарды у окна была аккуратно прибрана, и там были поставлены стол с табуретом и кровать. Другая часть была завалена старой мебелью, скамейками, ящиками и корзинами набитыми каким-то тряпьем. Несмотря на то, что половина помещения была заставлена хламом, места в нем было больше чем достаточно. С грустью Сомов вспомнил тесный цирковой фургончик. А затем и Мону. Сердце тихонько кольнуло.