Найти то...
Шрифт:
– Да, не молчи ты, Ольга! – не выдержал я, – Словечко хоть скажи! У вас все в порядке?
– Да… – хрип, вылетевший из ее горла, мало напоминал человеческую речь, и у меня мурашки побежали по спине, когда я догадался, что стало тому причиной, – Все в порядке… только пить очень… хочется… Дневную норму мы уже выпили, а новой порции из одежды пока не выжмешь.
Она кивнула на незамеченные мной шорты с футболками, сваленные в кучу под отверстием, через которое на одежду редкими каплями стекала вода.
Я прикрыл глаза, чтобы даже стены и сваленные в беспорядке ящики (должно быть последствия землетрясения)
– Все, Оль! Уже все кончилось. Сейчас я заберу вас отсюда, – пробормотал я, даже отдаленно не представляя, как нам удастся протащить Витьку под водой, и главное запихнуть такого амбала в щель, через которую мне удалось продраться, только оставив изрядное количество кожи на ее стенах, – Там под водой – выход. Восьмая щель с правой стороны.
Ольга перестала трястись и кивнула. Я выпустил ее и, отстранив на вытянутые руки, начал придирчиво разглядывать, но успел отсканировать только до уровня талии, как вдруг позади меня из тоннеля, а точнее из пещеры с видом на море, отчетливо послышался подозрительный шум.
– Подожди, я сейчас, – как можно спокойнее произнес я, ободряюще улыбнувшись супруге, – Сиди здесь и не ходи за мной. Это – приказ. Если не нашего главнокомандующего, то хотя бы мужа.
И быстро поднявшись, я двинулся туда, откуда пришел, полный самых мрачных предчувствий: ну, не полагалось тут обретаться никаким звукам, кроме наших приглушенных голосов.
Крадучись продвигаясь вдоль стены тоннеля, я старался сделать шаги неразличимыми, чему прекрасно способствовало отсутствие обуви. Но вот тоннель закончился, и мне оставалось только, вжавшись в стену, несколько минут буравить взглядом каждый доступный обзору закуток. Ничего. Значит, показалось? Нет, не может быть: звук был слишком отчетлив. Пожалуй, нужно проверить вон то нагромождение ящиков, что-то не нравятся мне их многозначительное молчание. И, перехватив меч обеими руками, я осторожно двинулся вперед.
Он дал мне достаточно времени, чтобы удалиться от спасительного тоннеля на значительное расстояние, прежде чем вышел из-за ближайшего штабеля и направил на меня пистолет. Теперь я был лишен даже самой призрачной возможности скрыться в темноте прежде, чем меня настигнет его пуля.
– Доброе утро, Семенов-сан, – голос Судзуки, напоминал мурлыканье сытого кота, заигрывающего с пойманной мышью, – Что же вы не навестили меня, прежде чем отправились выручать ваших друзей? Не хорошо. А ведь я столько сделал для сохранения вашей жизни и возвращения памяти…
Я молчал, уже по десятому разу прокручивая все возможные варианты поведения, но ничего воодушевляющего придумать так и не смог. Вместо этого в голове крутилась только одна мысль: как он узнал? Как он мог узнать, что я появлюсь здесь за двое суток до оговоренного срока, ведь мы с Макаровым, кажется, все предусмотрели…
– Вас удивляет мое неожиданное появление? – усмехнулся Судзуки, – Все очень просто: у господина Сорокина, прекрасные осведомители,
Он говорил, что-то еще, но я не слышал, оглушенный взорвавшей мозг догадкой: Макаров! Только он знал все о моих намерениях, только он… Даже на прослушивающее устройство я не мог списать свой оглушительный провал, потому что обсуждался этот план не на моей кухне, и не в машине Ирэн, а в его кабинете, украшенном тисненой золотом табличкой. Да, сколько можно меня предавать! Кажется, уже все, кто был мне близок и дорог, поспешили отметиться в очереди за тридцатью серебряниками. Наверное, именно в этот момент – момент достижения пика душевных мук – меч в моих руках угрожающе качнулся.
– Без глупостей, – прицелился Суздзуки, – Не делайте резких движений, уважаемый Семенов-сан. Неужели вы забыли, что жизнь вашего сына в моих руках?
– К чему весь этот сыр бор? – усмехнулся я, и очень медленно двинулся в сторону и вперед, заставляя японца также медленно отступать, – Вы уже сто раз могли меня пристрелить и без проблем забрать, то, ради чего проделали такой рискованный путь по земным недрам, что в вашем возрасте, согласитесь затруднительно. Так почему я еще жив? Вы не похожи на злодея высосанного из пальца боевика, который прежде чем пришить главного героя, читает ему лекцию по капиталистической политэкономии! Может быть, дело в начинающемся старческом маразме? Кажется, с возрастом желание поговорить превращается в навязчивую идею…
– Не совсем так, Семенов-сан, – хмыкнул Судзуки, отступая, пока в нескольких сантиметрах от его ног не заплескалась вода, – Вы нужны мне живым для выполнения одного простого плана. Дело в том, что в последнее время, мои наниматели стали что-то подозревать. Один раз я даже заметил слежку… А после, того, как сегодня они проспят до обеда, с меня уже глаз не спустят. Так, что выполнить свою миссию я смогу только, если якудза будут считать, будто меч для них безвозвратно потерян. Вот тут-то и пригодитесь вы! Я выберу нужный момент и покажу им, как вернувшийся раньше времени коварный похититель бежит вдоль берега, с украденным мечом (якобы подлинным), в тщетной надежде достичь маяка, прежде чем его настигнет пуля. А потом, видя свое безвыходное положение, в отчаянии швыряет его в одну из узких и глубоких трещин. Расстроенные якудза больше и не взглянут в мою сторону, а я тем временем сумею переправить настоящий меч в Японию. Поверьте, мне не нравиться убивать, и потому я даю вам шанс на спасение.
– Какой же это шанс?! – возмутился я, – Это самое настоящее убийство. Не думаю, что расстроенные якудза промахнутся по такой мишени, как коварный похититель национального достояния. Так что моя жизнь будет на вашей совести, а вместе с ней жизни двух человек, которые сейчас находятся в соседней пещере, плюс жизнь моего сына.
– Не думаю, что отягощу свою совесть настолько. Я слышал, как вы только что указали вашей жене путь к спасению. А ваш сын… Я сдержу обещание: как только меч отправиться в Японию, вашего сына сразу же отпустят. Что же касается вас… Есть одно известное русское средство, недоступное другим нациям – "непобедимый русский "авось", так, кажется? Значит, у вас всегда остается надежда, на то, что случится невероятное…