Найти в Нью-Йорке
Шрифт:
Фокус заключался в том, чтобы побудить достаточное число легальных трейдеров совершать покупки с достаточной скоростью и в достаточных объемах — так, чтобы операции, производимые площадками Эллиота, затерялись в общем потоке сделок. Он разжигал на бирже небольшой костерок, надеясь, что огонь распространится, а потом подливал в него бензин. Таким образом, если бы Федеральная комиссия по ценным бумагам стала проверять совокупные данные по торгам, ей бы вряд ли удалось вычленить действия площадок Эллиота в общем потоке и вообще обнаружить их существование.
У Эллиота был блестящий послужной список. Ни разу он ничем себя не выдал, ни разу не навлек на себя
Хотя его привлекали для работы на других, Эллиот преследовал и свои личные цели: следил за ростом акций, чтобы постепенно выйти из игры, пока не достигнут пик. Идея, в сущности, парадоксальная, ведь каждое распоряжение о продаже акций слегка опускало их цену. Все дело в том, чтобы опередить естественную реакцию рынка на обычный кратковременный рост акций. Эллиот продавал свои акции на рынке, который перед этим сам же и разогрел, убедив игроков в том, что они в краткосрочной перспективе получат баснословный выигрыш, и тем самым создав волну повышенного спроса. Теперь же он порождал вторичную волну покупок и продаж, поддерживая искусственно вздутые цены на акции — всего на пять-десять процентов ниже максимума. Вся игра может продолжаться два или даже три дня, однако решающий этап придется на ближайшие пять-шесть часов.
И потом я наконец смогу расслабиться, подумал Марц, и сделать биопсию простаты. Как только котировки «Гудфарм» подойдут к критической точке, его личные трейдеры начнут сбрасывать его акции, и он если не останется в плюсе, то потеряет всего несколько пунктов, что при данных обстоятельствах уже неплохо. Он опустился приблизительно на 107 миллионов; если удастся отыграть хотя бы 80–85 миллионов, он сочтет, что закрыл брешь, и восполнит разницу иными путями.
В теории это звучало очень красиво. Но сейчас все по-прежнему во многом зависело от двух человек — Тома Рейли и Чена. Скоро надо будет начинать — как только откроется рынок на другом конце планеты. Он вернулся к тому месту, где сидел Чен.
Чен поднялся:
— Я собираюсь уйти.
Марц сказал:
— Вы не станете этого делать.
— Почему?
— Потому что вас арестуют за незаконные операции на бирже еще до того, как вы успеете покинуть Соединенные Штаты.
Чен
— Я китайский гражданин.
— И что же?
— Мое правительство этого не допустит.
— Чен, — проговорил Марц, садясь с ним рядом, — как вы знаете, китайское правительство ежедневно арестовывает иностранцев в Китае. Многие влиятельные люди у нас весьма решительно выступают против мошеннического поведения Китая. В основном это консервативные политики. Ваш арест принесет им моральное удовлетворение. Я могу устроить так, чтобы он был санкционирован сенатом Соединенных Штатов. Притом быстро. Через день-два. У меня очень неплохие связи, Чен. Я вхожу во все их избирательные комитеты.
Переводчик выглядел несколько удивленным, переводя все это Чену. Тот выслушал, кивнул, однако в его темных глазах ничего не отразилось.
— Меньше всего вам нужно, чтобы вас арестовали за нелегальную биржевую деятельность. В результате начнется расследование того, что вы уже натворили, и, подобно смертельной инфекции, этот процесс коснется всех, кому вы когда-либо предоставляли информацию. Множество предпринимателей и правительственных чиновников потеряют лицо. Вы это знаете лучше меня, Чен. Вы превратитесь в персону нон грата. Нет, хуже. Вы как бы заболеете раком, причем сразу в термальной стадии. — Он посмотрел Хуа в глаза. — Это переводимо?
— Более-менее.
Хуа произнес еще несколько слов.
— Итак, — резюмировал Марц, махнув еще одному человеку, только что поднявшемуся на лифте, — вы позвоните своим друзьям и скажете им, чтобы они покупали «Гудфарм». Мы вам все объясним. Вот мой друг Том Рейли…
— Номер два в «Гудфарм»? — прервал его Чен.
— Первый, единственный и всемогущий.
Подошел крупный мужчина с приятным лицом, в элегантном костюме. Пожал руку Чену. Словно скрепляя деловое соглашение. В каком-то смысле так оно и было. Бизнес, не более того.
33
Гарлем переменился, йо. Теперь тут жили белые! Он постучался в дверь дома Нормы Пауэлл на Сто сорок шестой улице. Время обеда уже давно миновало; ему повезет, если кто-нибудь отзовется. Вверх по шоссе Рузвельта он ехал, то и дело застревая в пробках: почти два часа добирался от Ред-Хука до Гарлема. В новостях сообщили, что у шоссе, в выемке между двумя бетонными барьерами, обнаружили тело какого-то мафиозо. По обе стороны дороги было полно копов и экспертов-криминалистов. Наконец-то Рэй оказался перед дверью: он уловил движение за занавеской, и через мгновение к двери подошел гигантский негр.
— Это дом Нормы Пауэлл? — спросил Рэй.
— Она моя мать. Что стряслось?
— Я ищу одну китаянку. Звать ее Цзин Ли.
— Мы никому не говорим, кто у нас тут живет, мистер. Тем более в восемь вечера.
Рэй вынул факс, который нашел в Ред-Хуке. Мужчина изучил его и отдал Рэю:
— Вы что, коп?
— Нет.
— Значит, нам и толковать не о чем.
Может быть, она как раз сейчас у себя в комнате.
— А что, если вы ей про меня скажете, и посмотрим, захочет ли она меня видеть?
— Телефон у вас есть?
— Нет.
— Почему нет?
— Долгая история.
Мужчина вытащил свой телефон.
— У вас есть ее номер? — спросил Рэй.
— Я что, похож на придурка?
— Нет, ты не похож на придурка.
Мужчина набрал номер, послушал; на лице у него застыло выражение терпеливого отвращения.
— Автоответчик, — сообщил он, захлопывая аппарат.
— Вот и скажи ей, что…
— Погоди минутку, герой. Ты ведь, по-моему, ответил на мой вопрос.
— На какой?