Назад к ЭВМ
Шрифт:
— Ах, да, вот! — Николай Васильевич явно обрадовался возможности еще чуть затянуть неприятный вопрос. Он достал из кармана плаща маленькую книжечку. — Ваш студенческий билет. Вы его выронили. Так, собственно, я Вас и нашел.
Я взял в руки находку. Вот оно что! Теперь понятно, где он был. А я вчера всю комнату перерыл. Даже под своей и Валькиной кроватью поползал, вволю наглотавшись пыли. Нашел только октябрятскую звездочку с изображением кудрявого малолетнего вождя пролетариата. Лицо второкурсника, конечно, уже примелькалось и в общежитии, и в институте, и на входе у меня никто ничего не спрашивает, но рано или поздно мне билет все
— Спасибо большое… — с облегчением сказал я. Значит, нежданный посетитель всего-навсего хотел передать мне студенческий билет, который, я растяпа, выронил из кармана, когда перекладывал туда паспорт Матвея. Ну хорошо хоть потерял билет, а не сам паспорт. — А я уже было обыскался… Ну, я пойду?
Однако Николай Васильевич продолжал сидеть, задумчиво вертя в руках кепку. Неужели это не все, зачем он пришел? Кажется, нет.
— Я, как и обещал, никому ничего не рассказывал, — поспешил я его успокоить, — если Вы об этом.
— Мы Вам очень благодарны, правда, — голос врача зазвучал увереннее. Он наконец-то решился сообщить мне то, что изначально хотел, — но тут вот какое дело: понимаете, дело в том, что никто, кроме одной медсестры, не видел Вашего брата умершим. Стало быть, нельзя это утверждать со стопроцентной вероятностью. Медсестра — молоденькая девочка, только после училища к нам пришла, работала вторую неделю. Увидела, что пациент не дышит, и сразу прибежала к врачу с воплями. Дежурный врач поднял всех на уши. Когда мы зашли в палату, там никого не было. А сейчас настало время нам как-то объяснить отсутствие пациента в клинике. Я не стану говорить, какими неприятностями мне грозит то, что я сейчас делаю, но выбора у меня нет. Скажите, пожалуйста, Вы с братом учитесь на одном курсе?
— Не совсем, — уклончиво ответил я, а потом, сам того не ожидая, выпалил полуправду: — Я хожу на занятия вместо него.
Реакция Николая Васильевича меня удивила: он не стал возмущаться, таращить глаза, расспрашивать, что и как, а просто облегченно выдохнул.
— Я понял Вас. Вы пока просто не хотите, чтобы кто-то о чем-то прознал?
Я усердно закивал. Что-то, а вот это точно было правдой. Главный врач «Склифа» попал в яблочко.
— Я очень Вам признателен. Тогда могу я Вас попросить вот о чем? Я подготовил документы на выписку, кстати, вот они, — он достал из портфеля небольшую папку, — а прежнюю ошибочную справку мы уничтожим. Вы пока будете ходить на занятия вместо брата, а мы будем усердно продолжать поиски те… прошу прощения, его поиски. Пока будем считать, что было просто сотрясение и ушибы. Понимаю, что предлагаю Вам какую-то дичь, но, пожалуйста, поймите меня… А вдруг и правда есть какая-то надежда? Зачем заранее расстраивать Ваших родителей? Мне кажется, Вы все придумали очень удачно.
— Хорошо, — я опять послушно кивнул. Кажется, и в этот раз меня пронесло. Более того — у меня появился сообщник.
Удивленный моей покладистостью, врач встал, крепко пожал мне руку и так же задумчиво, но уже в более приподнятом настроении зашагал к выходу. Он явно не рассчитывал на спокойный мирный разговор. Вдруг я кое-что вспомнил.
— Подождите! — я кинулся вслед за ним.
Николай Васильевич обернулся.
— Тот мужчина, водитель, который сбил Матвея… Он жив?
Главврач внезапно помрачнел.
— Не знаю, к сожалению. Их отвезли в другую больницу.
— Их?
— Да, там семья ехала из трех человек.
Я от удивления чуть не сел мимо лавки. Значит, моя догадка была верна. И мой вчерашний сон — не совсем сон. Я вдруг попал в тело водителя, который сбил Матвея и погиб… или тяжело пострадал в аварии со всей своей семьей. Да уж, немало внезапных открытий постигло меня за последние две недели.
Я взял с сиденья папку с документами на выписку, попрощался с врачом, сунул студенческий билет в карман куртки и надежно застегнул молнию. Теперь буду беречь его, как зеницу ока. Интересно, в медицинской практике главного врача «Склифа» уже бывали случаи, когда из больницы пропадало тело пациента, а родственникам приходилось сообщать, что умерший на самом деле не умер? И что он в таких случаях делал?
Валька ждал меня на улице.
— Это кто еще? — спросил он, потушив сигарету носком ботинка. — На Филиппа Филипповича похож, из «Собачьего сердца». Чего так долго? Пойдем мяч попинаем, а потом поедим, и я к Томке. Ей отец из поездки за бугор кассет много с фильмами привез. «Греческую смоковницу» поглядим. Говорят, про любовь.
— Врач из «Склифа». Документы на выписку передал. Я в прошлый раз забыл, — подавив улыбку, сказал я. «Про любовь»… Кажется, Тамара явно намеревалась соблазнить бесхитростного паренька. Надеюсь, не придется потом спешно играть свадьбу, только не греческую.
— А чего он сам к тебе вдруг решил зайти?
— Да я, растяпа, там студенческий билет оставил, когда за сумкой ездил. Получилось, что паспорт забрал, а билет «взамен» оставил.
Валька недоверчиво присвистнул.
— Да, брат, видать, ты и впрямь какой-то пациент с привилегиями, раз тебе сам главврач документы лично привозит. Рассказывай, в чем дело!
— Может, и расскажу, — я решил подхватить шутку, — да попозже.
— А наушники с плеером?
— Да разбилось все… — пришлось вернуться к уже ставшему привычным для меня за последние пару недель вранью. Хотя почему вранью? Вряд ли в той страшной аварии под колесами «Москвича» уцелела электроника, если сам парень, в здоровом теле которого я сейчас нахожусь, две недели лежал в реанимации с тяжелейшими травмами.
— Так что, в футбол? — уже в который раз повторил предложение Валька. — Ленька сегодня на сходке своих хиппи. Надеюсь, им по дороге не наваляют. В прошлый раз он за прическу огреб от любера.
— Нет, — решительно ответил я. — Сегодня — без меня. Я прогуляюсь.
— Странный ты какой-то… — задумчиво протянул друг. — Выпить вчера не захотел, в футбол поиграть не хочешь. Вчера ушел один прогуляться, сегодня… Ты не влюбился часом? На свиданки бегаешь?
— А что? — я твердо решил не раскрывать карты. — Вполне может быть.
Валька, мой товарищ и палочка-выручалочка, сам того не зная, уже не в первый раз подкидывал мне великолепные идеи для конспирации. Оправдывать заторможенность и странность последствиями сотрясения мозга уже странно — прошло больше двух недель. Пусть тогда друг думает, что причиной моего отрешенного поведения является влюбленность. Мне это только на руку. Любовь — это не простуда, и за неделю может не пройти. Заодно будет оправдание моих вечерних отлучек.
— Ну круто! А то ты все один, да один! Сидишь за своим компьютером… Так, может, ты и раньше тридцати женишься! Это ж здорово! Познакомишь? Можем вчетвером куда-нибудь сходить. Я Томку возьму!