Назад в ад

Леннокс Нина

Наверное, таких мужчин называют «тряпками». Подобные мысли крутились у него в голове по дороге на работу. Мужчин, которые готовы расстелиться ковриком под ногами женщины, которые дышат ею, и им постоянно не хватает кислорода. Ему нравилась роль ее коврика, как бы странно это ни звучало со стороны. Только в последнее время она стала все чаще вытирать об него ноги, а не ласкать нежными прикосновениями.

Разве можно чувствовать себя одиноким, имея жену? Брак — лишь пустая трата чернил и пачкание страницы паспорта. От этой печати абсолютно ничего не меняется. В душе не становится

светлее, а человек, с которым ты связываешь свою жизнь печатью, не начинает любить и ценить тебя сильнее. Антиутопические рассуждения грозили расшатать его фирменные спокойствие и непоколебимость, поэтому Стефан переключился на мысли о работе.

Пятница никак особо не выделялась в блоке календаря. Его компания работала в обычном режиме, только сотрудников он отпускал на час раньше, а сам продолжал работать с документами до последнего, пока плохо не станет. Впереди маячили суббота и воскресенье, а значит, он еще наговорится сам с собой в одинокой квартире. Лучше говорить с бумагами, чем с тишиной, — чувствуешь себя не таким сошедшим с ума.

— Стефан, — в дверь заглянула Лиза, — доброе утро.

Лиза Джонс никогда не унывала и не грустила. Он не мог припомнить момента, когда бы на ее губах не играла озорная, немного кокетливая улыбка, и когда бы ее глаза не смотрели на него так возбужденно. В хорошем смысле. Словно у нее было что-то на уме относительно него, а он не догадывался, но ее взгляд не сулил ему ничего плохого, поэтому Стефан предпочитал не обращать внимания на гиперактивность главного дизайнера. Молодая девушка, лето, чего ей грустить?

— Доброе утро, Лиза. Что-то новое стало известно по проекту?

Он старался не смотреть на нее, сосредоточив взгляд на бумагах, но разобрать написанное не представлялось возможным. Не тогда, когда она стояла перед ним в платье лавандового цвета, искрящаяся и такая живая. Пора отменить день свободы от дресс-кода по пятницам. В нынешней ситуации женщины в ярких, красивых, а порой и коротких платьях, были не тем, что ему требовалось, чтобы не сорваться.

— Да. Пришли некоторые данные от приближенных шейха. В принципе, они попадают под нашу концепцию здания. Я распечатала эскизы.

Девушка разложила перед ним бумаги. Стефан приготовился противостоять ее натиску, ожидал опять увидеть декольте перед своим носом или еще что-нибудь в таком духе, но Лиза решила сегодня действовать не так напористо. Оно обошла стол сзади и встала за его спиной, до Стефана донесся легкий, приятный аромат ее духов. Похожими пользуется его Мариша…

— Стефан, ты еще здесь? — расшевелила его Лиза, касаясь плеча.

Мужчина вздрогнул, нехватка любимой женщины становится болезненной и отнимает его у реальности. Реальности, в которой он должен зарабатывать деньги для нее и их будущих детей.

— Да, да, — встряхнулся он, снова становясь сильным человеком и волевым бизнесменом.

На работе только трезвый ум и ясность сознания. На работе нет Марины, нет их личной жизни и всех этих проблем. Деньги — очень разборчивые и привередливые товарищи. Если их не можешь зарабатывать ты, это сделает кто-то другой.

— Я понял, чего они хотят.

Мы можем им это дать, на конструкции здания их пожелания никак не отразятся.

— Тогда я без твоего участия объясню команде, что требуется? Или ты хочешь сделать это сам?

— Нет, можешь идти… расскажи им о небольших изменениях в планах, — немного рассеянно ответил он, снова желая, чтобы она поскорее ушла.

— Я уйду, но только после того, как… — девушка заманчиво посмотрела на него, появляясь по другую сторону стола и наклоняясь к сумке, — покажу тебе это!

В руках у Лизы появился бумажный пакетик и два стакана Старбакс. Стефан посмотрел на нее удивленным и в какой-то степени испуганным взглядом. Так просто Лиза уйти не могла, у нее всегда были припрятаны фокусы в сумочке. От пакета исходил потрясающий аромат сладкой выпечки, а он утром выпил только кофе и съел на завтрак свою обиду на Марину.

— Что же там? — спросил Стефан, вытягивая шею. Слюнки уже текли от мыслей о вкусной еде. При нервной возбудимости, только шоколад и спасал. На таблетках можно сойти с ума, а последствия приема шоколадных антидепрессантов легко устраняются в спортзале. — Донатс?!

— Свежие, по дороге на работу купила! — широко улыбнулась Лиза и достала салфеткой ему один.

— Шоколадный с кокосовой стружкой! Супер. Можно мне парочку?

— Тебе и принесла. И кофе.

— Какой-то праздник? Или нужно уйти с работы пораньше? — бровь мужчины подозрительно поднялась.

— Праздник — пятница! Предлагаю посетить вечером экспозицию института искусств. Вход свободный, очень интересное мероприятие.

Стефан задумался. Он настолько утонул в своей печали, что даже и не думал, чтобы куда-то выбраться. Солнечные дни не дарили ему свое тепло потому, что он сам спрятался в своем панцире из обид и тревог. Марине было плевать на всех, и он тоже не собирается лить по ней слезы. Пора им ввести понятие равенства в отношениях, а не только непреложное правило: «его ангел всегда права».

— Идем, — согласился он. — А сейчас приступаем к работе, у нас ее очень много.

— Конечно. Я еще зайду перед окончанием рабочего дня.

Мужчина коротко кивнул ей, и Лиза ушла. Стефан потянулся к стаканчику с кофе, но его прервал звонок телефона. Зара. Ну наконец-то новости от Марины. Голод сменился волнительным предвкушением узнать, что происходит у жены и, возможно, услышать ее голос.

— Какие новости? Она рядом с тобой сейчас? — накинулся на Зару он с вопросами.

— Рядом со мной сейчас только дверь, и собака соседей сорвала голос, рыча на меня. Марина не открывает.

— Ее нет дома? В шесть часов? Позвони, пожалуйста, еще на работу.

— Звонила. Она была там последний раз позавчера. Похоже, Марина заигралась в свои детские игры.

— Ты о чем, Зара?

— Об ее обидах и комплексах. Решила вообще себя отрезать от нас. Ладно, дай ей время, Стефан. Никто, кроме нее самой, не сделает этого, не придет к гармонии со своим «я». Наши любовь и забота в данном случае бессильны.

— Я понял тебя, — слишком спокойно и невозмутимо, даже хладнокровно, сказал он и сбросил звонок.