Назад в СССР: демон бокса
Шрифт:
— Весь внимание.
— Летит самолёт «Аэрофлота» с советской группой в Париж. Дамочка спрашивает у переводчика: как будет по-французски «сколько стоит чашечка кофе», вторая: «как пройти к Эйфелевой башне». И тут старый еврей: «как спросить, где можно получить политическое убежище?» На него накидывается мужчина в штатском, но еврей заявляет, что никакого политического убежища ему не нужно, просто таким ненавязчивым образом хотел выяснить, кто отвечает за безопасность тургруппы.
Я не остался в долгу, рассказал хохму про маузер Дзержинского, после чего отставили пустяки в сторону, оба
Возвращаясь в Минск, думал о том, что зависимость от Кима, до этого года условная, многократно усилилась. Азиат — моё единственное эффективное зарядное устройство. При частых поединках против опытных соперников без него как без Яшки. Без главного тайного козыря в рукаве.
Глава 12
Этот странный взрослый мир
Осенью, вернувшись в Минск после зональных соревнований в Риге на Кубок Прибалтики с участием команд «Динамо» и вооружённых сил, я напоролся на очередную попытку взрослого поколения семьи Матюшевичей провести среди меня воспитательную работу. В школе как раз закончилась первая четверть и настали каникулы, отец и мать тела повели меня на демонстрацию седьмого ноября. Этот день пышно праздновался в СССР, называемый годовщиной Великой Октябрьской Социалистической Революции, все слова с большой буквы, а можно и полностью капслоком — для подчёркивания важности момента и события.
Я не сопротивлялся, самостоятельности существует разумный предел. Встал рано, нацепил школьный костюмчик с комсомольским значком, поверх него — куртку, ибо товарищ Ленин бездарно провалил лично им организованную первую попытку госпереворота в июле семнадцатого, большевики победили лишь со второй попытки, подготовленной Троцким, отчего массовые шествия перенеслись с солнечного лета на холодную пору года.
Евгений готовился по-своему, наполняя коньяком две плоские бутылочки. Одну, как правило, обнаруживала и подвергала конфискации ма, прекращая на том поиски и не изымая вторую, потребляемую втихую «для сугреву» под красными знамёнами и портретами Ильича.
Автобусы не доезжали до центра, от Юбилейной площади и до главного корпуса БГУ мы шлёпали пешком, там собирались университетские колонны, включая отдельную группу преподавателей и аспирантов общевузовских кафедр. Ма вышагивала бодрячком в высоких югославских сапожках на высоком каблуке, начёсанные волосы под косынкой возвышались над шляпой супруга. Евгений, никак не смотревшийся иллюстрацией к спортивной статье в «Физкультурнике Белоруссии», ещё до выдвижения на общее шествие уставал и присаживался, едва завидев скамейку. Пока ма перекидывалась свежими сплетнями с политэкономистами, к Евгению подсаживались аспирантки, а также старшекурсницы, желающие аспирантками стать.
Я подмигнул Вале, застуканной летом у нас в квартире, сам удивился, до чего некрасивые дамочки намереваются двигать вдаль, вширь и вглубь научный коммунизм, а также иные идеологически выверенные дисциплины. Ма на их фоне выглядела как Мисс Вселенная. Из подслушанного разговора выяснил, что главный экзамен по кандидатскому минимуму сдаётся профессору в его
Одна смачно чмокнула его в щёку, добавив «С праздником Великого Октября!», тот старательно стёр помаду с физиономии и приложил палец к губам, стрельнув глазами в сторону политэкономистов. Потом подмигнул, как я Валентине. Похоже, совсем не боялся шантажа, наоборот, считал едва ли не соучастником его игрищ.
Случай показать ему, что он не прав и зря расслабил булки, выдался буквально на следующий день, за очень скромным завтраком, потому что отмечали мы Великий Октябрь вечером у бабушки-дедушки на Войсковом с непременной пыткой едой.
— Валера! — начала ма. — Пришло время поговорить серьёзно. Как со взрослым.
Внутренне напрягся, ожидая услышать нечто осточертевшее о вреде бокса, но зря. Меня ожидала первая семейная лекция о сексвоспитании. Женщина не стала разоряться на тему пестиков и тычинок, а довольно прямо рассказала, откуда родятся дети и благодаря чему зарождаются в материнской утробе.
Такой абсурд… Ведь сама жаловалась на папашкину гиперактивность, неизбежные аборты, из-за которых больше не в состоянии забеременеть, его супружескую слабость после переезда на Одоевского, словно здесь раскрыла зев биополевая чёрная дыра, высасывающая из бедного мужика остатки его мощи. Я же просил остаться на Якуба Коласа!
Потом дошло. Спич был адресован Евгению. Он же не знал про наши с ней откровенные беседы. Возможно, в лекции о сексе содержался обидный намёк: в твоём возрасте, супруг, ещё трахаются во всю прыть, а ты… Действительно, тот неоднократно отводил глаза. Ипполита я однажды успокаивал, мол, для своих лет ты — герой, Евгения ободрять не собирался.
— Скоро у тебя появятся приятные и нескромные сны, мой мальчик. А проснувшись, обнаружишь мокрое пятно на трусах и на простыни, но не пугайся.
Я поперхнулся творожком.
— Ма, ты серьёзно? Забыла, что мне пятнадцать исполнилось? Поллюции у меня в двенадцать начались!
— Но почему же на простынях я не вижу…
— Дрочит! — заключил Евгений, и две пары глаз уставились на меня обвиняюще.
Библия считает грехом рукоблудие, Моральный кодекс строителя коммунизма — нет, но почему-то именно два члена КПСС решили меня уличить, возможно — наказать.
— Отвечаю по пунктам. Первый раз застирал простыню, потом подкладывал каждую ночь вафельное полотенце, его легче очищать. В ранние годы давал рукам волю, как и все мои сверстники. Пока не начал жить полноценной половой жизнью.
Немая сцена. Первой опомнилась ма.
— Женечка, у нас намечается проблема, если родители той девочки приведут её в наш дом с пузом.
— Да и вообще статья — развращение малолетней… Какой позор! Вызов в райком… Персональное…
— Не пугайтесь заранее. Я встречаюсь с женщиной старше и пользуюсь презервативом.
— И что это за шалава? — строго вопросила ма.
— Обычная одинокая, тридцати лет. Уж точно красивее, чем папины аспирантки.
Он состроил «страшные» глаза и скрытно показал кулак. Ой, мамочки, испугал-то как!