Назад в СССР: демон бокса
Шрифт:
Подошёл Евгений, благоухая коньячком, а не «Байкалом», поздравлял, потом осведомился: иду ли домой или как обычно где-то зависну. Всё ясно, ма прикована к грядкам на даче, свободная хата. Пообещал: буду ночевать у пацанов, созвонился с Зиной, а часиков в восемь утра следующего дня вернулся на Одоевского, застав там неодетую и довольно некрасивую кралю лет тридцати — тридцати пяти.
— Сын… Это… Я… — простонал профессор, не в состоянии сложить слова в предложения за пределами лекции о научном коммунизме.
— Да ясно всё. Изучал
Внутри себя ликовал, потому что спёр розовые трусы с белыми кружавчиками, аспирантка долго их искала, потом, бедота, натянула платье и ушла без белья. Нет, я не фетишист в отношении предметов женского туалета, зато тщательно спрятал убийственную улику. Если начнётся очередное «никакого бокса», Евгений на сто процентов выступит на моей стороне под страхом, что розовое исподнее попадёт маме на глаза с соответствующим комментарием. Подло? Да! Но я же — демон. А шантаж — куда меньший грех, чем отбить профессору голову. Чего не сделаешь ради восьмисот миллионов долларов и спасения человечества!
Восьмушку на следующий день едва не продул, Коган был прав, истощился. Спасло лишь то, что в третьем раунде соперник, совсем уверовавший в свою победу, провалился в атаке и нарвался на самый обычный встречный хук, без всякого «пли», обвиснув на канатах мокрой тряпкой. Сразу после душа помчался на автобусную станцию — до ближайшей деревни у базы «Трудовые резервы», куда папа Ким в очередной раз отвёз самбистов.
К синим баракам и столь памятным соснам добрался лишь к ночи, после отбоя, нарвался на вожатский патруль, карауливший шлявшихся по ночам. Один из тренеров вспомнил меня по прошлым сменам и согласился провести к борцам.
Спаленка руководителей групп мало отличалась от общей казармы, только коек четыре, гремучий холодильник «Днепр» в углу и небольшой чёрно-белый телевизор с самодельной антенной из каких-то обрезков. Ким как раз созерцал некий художественный фильм, похоже — довоенный и до синих соплей оптимистичный вроде «Волга-Волга» или «Весёлые ребята».
— К вам зайца привели! — жизнерадостно презентовал меня патрульный. — Намерен отдыхать без путёвки.
— Раз так, пусть отдыхает. Зачислить к боксёрам или борцам?
— Ни к тем, ни к другим, учитель. У меня послезавтра четвертьфинал на республике. А выжался досуха. Меня любой хулиган обидит.
Дождавшись, когда сопровождающий оставил нас двоих, кореец встал и обнял меня за плечи.
— Прав был Коган. Нужно и общую технику боя знать. Пропал без секретного оружия, и лапки кверху?
— Не совсем. Без всякого Ци отправил соперника в нокаут в восьмушке. Но едва-едва. Мог и продуть.
— Поражения тоже идут на пользу. Заставляют оглянуться на пройденный путь, взвесить ошибки.
— Если останется чем взвешивать.
— Хоть не мошонка. Помнишь, как в Москве отличился? Ладно, дело прошлое. Присаживайся. Я сейчас кого-нибудь в столовку пошлю. Закрыта давно, но чай организуют.
— Спасибо, перекусил по пути. Я не за этим ехал…
— Понимаю, — кивнул азиат. — Зарядим твои батарейки. Но вижу проблему. Ты не научился чувствовать, сколько энергии осталось у дракона. И за сутки её не решим. Хочешь — приезжай и перед полуфиналом.
— Запросто!
— Эта ваша беда, боксёров. Частые и многочисленные бои выматывают. Смотрю телевизор — парень на чемпионате Союза махался как зверь, к финалу сник и выиграл только потому, что и противник такой же замудоханный. Оттуда сразу на матч СССР-США или чемпионат Европы, там слился. Невозможно же выводить на пик формы в начале года и поддерживать на пике до осени! В Госкомспорте звери какие-то.
— Профи на Западе дерутся два-три раза в год.
— Да, Валерик, но только профи высочайшего класса. Середнячки выходят раз в месяц, не реже.
— Но и не через день на ремень.
— А ты представь, там едва ли половина боёв заканчивается нокаутом. Неделю или две ждёшь, пока звон в башке пропадёт, картинка двоиться перестанет. Снова тренировки и снова на ринг, где тебя ушатает свежий цветной, у тех здоровья вагон, не выколотишь.
Я, сидящий на соседней койке, аж повалился на деревянную стенку.
— Папа Ким! Вы всерьёз думаете, планирую просить политическое убежище и начать профессиональную карьеру в США? Да негры из меня живую отбивную сделают!
— Если прямо сейчас — без вариантов. Но ты прогрессируешь, сынок. Скорость и реакция отменные. Ци даёт огромное преимущество. Надо только повзрослеть, набраться опыта в СССР. Ты избиваешь новичков и кажешься себе непобедимым монстром. Встретишься с мастерами, иначе запоёшь.
— А потом линять за рубеж… «Хвост огромный в кабинет из людей, пожалуй, ста, Мишке там сказали 'нет», ну а мне — «пожалуйста», как поёт Владимир Семёнович. Только никакого «пожалуйста» не услышу. Остаётся невозвращенчество, бросить дома всё, включая родителей, хоть те давно мне плешь проели на тему «никакого бокса»… Ким, я не готов.
— А никто и не агитирует, — он с ходу включил заднюю передачу. — Но мало ли что изменится. Вдруг Госкомспорту велят зарабатывать больше валюты и продавать боксёров зарубежным промоутерам. Ты — неплохой товар, не обижайся.
— А сам с тех миллионов за продажу получу двести рублей премии и бесплатную путёвку в Пицунду. Зато мир посмотрю. Нашим согражданам и это не светит.
— Не светит, — согласился Ким. — Меня только в Польшу и ГДР выпускали на борцовские соревнования народной милиции. Когда самбисты отправлялись в ФРГ на турнир по дзю-до, меня прокинули. Думаю, в этом отношении кореец хуже еврея. А Когану расскажи анекдот, ему понравится.