Назад, в жизнь
Шрифт:
– Мы работаем с Артёмом в одном отделе.
– Я тоже была там с родителями. Вот тогда-то я впервые и увидела тебя. Тебя и Лию.
Брови Тиграна поползли вверх.
– Ты знала меня прежде? Но я...
– Ничего удивительного, что ты меня не запомнил. Кем я была? Длинноногим, костлявым подростком с косичками. Зато я ела тебя глазами. В саду и за столом. Отец подтрунивал надо мной, интуитивно угадав, что это может стать началом большой беды. Чтобы его отвлечь, я принялась изучать Лию. Она была твоей избранницей, и я пыталась понять, достойна ли она твоей любви. Как сейчас вижу ее перед глазами. Прямые длинные черные волосы спереди подстрижены челкой. Желтовато-серые, как у волка, глаза искусно подведены, на манер египетской богини. Рот крупный, сочный, надменно
Лия стремилась произвести впечатление на присутствовавших там мужчин. И ей это отлично удавалось. Сам воздух вокруг нее как бы наэлектризовывался и вибрировал от напряжения. Мужчины, забывая про жен, пялились на нее. А жены лопались от злости и готовы были выцарапать ей глаза. Ты нервничал, исподтишка наблюдая за каждым ее жестом, каждым взглядом, адресованным не тебе. Ты был молод, полон внутренней нереализованной силы и подавленного обаяния. О, ты совсем не знал себе цену, мой Фауст. И до сих пор ее не знаешь. Ты съел себя изнутри. Искалечил собственную жизнь. Но это и есть твоя судьба, от которой тебе не дано уйти.
Слушая Майю, Тигран намеренно отводил взгляд. Заметив, как ходят у него под кожей желваки, как впиваются в подлокотники его пальцы, она поспешила переключить его внимание на себя:
– С того самого дня изменилась вся моя жизнь. Кого бы я ни встречала на своем пути, я невольно сравнивала его с тобой. Мои одноклассники, мои первые поклонники казались мне пресными, примитивными, одномерными. Их дикие выходки, их суетливая шумливость и грубость были невыносимо вульгарны. В каждом, кто желал общения со мной, я искала тебя. Искала и, разумеется, не находила.
Скорее всего ты так и остался бы для меня этаким романтическим недосягаемым героем, наполовину мною придуманным, если бы судьба не свела нас вторично. Три года спустя. На теплоходе...
– Круиз по Черному морю! – сразу вспомнил Тигран. – Ты тоже была там?!
– Можешь себе представить, чем стали для меня эти незабываемые семь дней. Я постоянно шпионила за вами – на палубах, в барах, в музыкальных салонах. Я знала каждый ваш шаг. Всех, кто говорил или хотя бы здоровался с вами. Уже тогда я знала о твоей жене больше, чем ты сам, потому что видела ее не только с тобой, но и без тебя. Ты уединялся в каюте или читал газеты на палубе, рассеянно следил за чайками и дельфинами, упивался штормящим морем или уходил в неведомые дали по бесконечной лунной дорожке. А Лия, пользуясь этими кратковременными кусочками свободы, расправляла плечи и перышки, упиваясь комплиментами изнывавших от безделья поклонников. Среди них был и тот, к кому она позже ушла от тебя.
– Этого не может быть! – вскричал Тигран, заскрежетав зубами. – Ты лжешь! – Он осекся. Закусил губу. Прикрыл рукой глаза, чтобы спрятать от нее свою боль, забывая, что от Майи ему не заслониться. И мрачно обронил: – Прости.
– Успокойся. Тогда он был всего лишь ее поклонником. Одним из многих. Но на теплоходе оказался не случайно. Узнав от нее заранее о ваших планах, он сделал все, чтобы быть поближе к ней, постоянно напоминая о себе. Я слышала, как он нашептывал ей всякий любовный вздор на палубе при луне. А она со снисходительной благосклонной улыбкой внимала ему. Она играла с ним, как кошка с шуршащей бумажкой. Самой желанной музыкой для нее было шуршанье мужских сердец, трепыхавшихся в ее коготках. Не измен, не приключений искала она, а ежеминутного признания своей неотразимости. Уединившись с ним на палубе, она с лицемерным лукавством уверяла, что любит тебя одного, а к нему не испытывает ничего, кроме жалости... Я помню даже платье, которое она предпочитала всем остальным своим туалетам. Черно-белое, с глубоким вырезом и прорехой на боку, сквозь которую при ходьбе загадочно и маняще мерцало стройное бедро...
Родители заметили, что со мной творится что-то неладное. Они старались не отпускать меня от себя, силой удерживали в каюте. Но я всякий раз убегала.
Однажды ты сыграл со мной партию в пинг-понг. Я втерлась в очередь, и ты снизошел до меня, видя перед собой только летающий над столом шарик. Ах, какой это был счастливый для меня день! Я не спала всю ночь. Лежала, как дура, уставившись в дно верхней полки, и бессмысленно улыбалась, снова и снова перебирая в памяти каждый твой жест, каждое слово, оброненное во время игры.
В другой раз ты купался в бассейне. Я была в это время в баре и через иллюминаторы увидела тебя под водой. Я пулей вылетела на палубу, на ходу сдирая с себя одежду, и плюхнулась в воду, намеренно задев тебя. Ты машинально извинился и, признав в неуклюжей девчонке недавнюю партнершу по настольному теннису, улыбнулся мне своей бесподобной ласкающей улыбкой. Знать бы тебе, сколько лет и с каким благоговением я носила в своем сердце, как самую дорогую реликвию, эту улыбку!
Потом я выросла. Стала девушкой. Поступила в институт... конечно же Архитектурный. Ты не поверишь, я узнала на каком факультете ты учился, у каких преподавателей. Я нашла в библиотеке твой реферат и выучила его чуть ли не наизусть. Сидеть в аудиториях, в которых сидел ты, ходить по коридорам, по которым ходил ты, изучать то, чем ты жил... было поистине мазохистским блаженством.
У меня появились настоящие поклонники. Меня тошнило от них. Единственным, к кому я относилась терпимо, был Степа. Он чем-то напоминал мне тебя. А он, глупый, вообразил, что я отвечаю ему взаимностью. Бедняга еще не знает, что эту горькую любовь ко мне будет носить до конца своих дней, потому что жизнь его, как и моя, оборвется до срока...
Став взрослее, я поняла, что не имею права на тебя. Не имею ни единого шанса. Твоя жизнь построена, и мне нет и не может быть в ней места. Я честно пыталась избавиться от этой болезни, стереть саму память о тебе. А чтобы уничтожить эфемерный паутинный мостик к тебе, позволила Степе считать меня своей девушкой. И наши пути так никогда бы и не пересеклись, если бы не эта ужасная авария. Ты так никогда и не узнал бы, что жила на свете сумасшедшая глупая девчонка, до одури влюбленная в тебя. Во всем виновата Лия. Да-да, не удивляйся, - подтвердила Майя, заметив, что Тигран сделал большие глаза. – Ей не следовало оставлять тебя. Ну не могла я спокойно смотреть, как ты страдаешь, как заживо хоронишь себя. Это было выше моих сил.
– Мне следует завидовать самому себе, не так ли? – задумчиво проговорил Тигран.
– Нет. Не следует, - почти холодно отозвалась Майя. – Лично я тебе не завидую.
– Это почему же?
– Потому что у тебя никогда не будет согласия с самим собой. И с Лией тоже.
– Причем тут Лия?! С ней покончено навсегда. Я не желаю больше ни думать о ней, ни говорить. И потом... у меня теперь есть ты!
– Я уже говорила тебе, что вы, столько лет прожившие вместе, до сих пор не знаете друг друга. Невзирая на все свои похождения и свой последний роман, о котором кстати она уже успела пожалеть, Лия никогда не забывала о тебе.Ты для нее крепость, в которой она жила, но которую, как ей кажется, она так и не покорила. Ей необходимо сознавать, что ты есть, неважно, близко или далеко. Ни она, ни ты не понимаете, почему так происходит. Почему ты, ненавидя и презирая ее за измену, не можешь без нее жить. А ведь все очень просто. Вы – единое энергетическое целое, как два разнополых близнеца в одном коконе. У вас одна карма, одна судьба. И чем дальше вы друг от друга, тем сильнее натяжение кокона, тем мучительнее ваши ощущения. Я старалась помочь тебе... Очень старалась, - совсем тихо проговорила она, порывисто поднимаясь с кресла и отходя к окну, чтобы он не видел ее лица. – Мне так хотелось видеть тебя счастливым.