Назначение
Шрифт:
Нюта (торопливо). Леша, я тогда рассказывала и, может быть, неуместно, во всяком случае, твои родители меня не так поняли. И главное – ты меня не так понял. Да, у меня есть дочка, она уже большая, ей четырнадцать лет. Это была моя первая любовь, вернее, он меня любил. Мы даже чуть не поссорились, когда он уходил в армию… Ну, из-за чего можно поссориться с мальчиком, если я была нетронутая, а он не верил в мою любовь и что я буду ждать. И я его пожалела. А он из армии больше ко мне не вернулся, может быть, не верил, что это его ребенок. Один раз он ко мне зашел, много времени спустя, пьяный – хоть выжимай. Я его как ожгу по щеке… Вообще, знай, я ни об одном
Лямин. Нет, что за дикая несправедливость! Женщина всю свою жизнь пытается добиться только одного – она хочет найти человека, которому может понадобиться ее любовь. Она торопится, она то и дело ошибается, она пользуется всеми честными и нечестными способами, она стыдится этого!… Нюта, давай оба думать только о том, чтобы тебе было хорошо. Будем решать только эту задачу.
Нюта (смущена, но независимо пожала плечами). Обо мне? А что обо мне думать. Я сама о себе подумаю.
Лямин. Если я когда-нибудь не исполню твою просьбу или начну на тебя ворчать – сразу же на меня цыкни: «Скажи, мол, спасибо, что я согласилась жить в твоем доме. Тебе когда-нибудь снилось, что тебя полюбит такая женщина?»
Нюта. Если это правда, все, что ты говоришь, то ответь мне на вопрос: кто эта проволочная дама в углу – та самая? Расскажи мне о ней.
Лямин. Зачем?
Нюта. Я же тебе все рассказала… А впрочем, я и так все знаю. Ты думаешь, она тебя любила? Если и любила, то по-ученому, потому что ты стоящий человек, а не потому, что ее просто тянет.
Лямин. Вполне возможно.
Нюта. А хочешь, я тебе скажу, как я называю ее поведение? Когда женщина живет с мужем, а любит другого? Семейная проституция. Если бы это не было все-таки произведение искусства, я бы взяла эту проволоку и смотала, чтобы не мозолила глаза.
Лямин. Не такое уж произведение искусства.
Нюта подошла к проволочной фигуре и начала медленно воодушевленно скручивать ее.
Уже знакомая нам комната, где сейчас работают Саня и Егоров. Стол Любы не занят. Уже знакомая музыка делового дня.
В комнату вошел Лямин, за ним Нюта. Она смотрит на него беспокойно и весело.
Лямин. Хорошо, что я вас застал. У меня какое-то странное состояние, не могу так уйти домой, хочется что-нибудь предпринять, как-то нарушить однообразие. А знаете что? Давайте-ка соберем собрание.
Саня. Какое собрание, все уже разошлись.
Лямин. Ну и что? Кто остался, того и соберем. Нам же не нужен кворум.
Саня. В чем дело, люди работают!
Егоров. Сами говорили, что надо проявлять инициативу, – вот мы и проявляем. И что? Сами же отвлекаете от дела.
Лямин. Рабочий день кончился, я имею право провести собрание!
Егоров. Постойте, значит, это не будет общее собрание? Какое
Лямин. Вот видите, мы сами говорим о формализме и сами так же рассуждаем. Какое собрание? Собрание людей. По какому вопросу? По вопросу о том, как мы живем. Тут же все свои, все друзья.
Егоров. А!… Вы говорите – друзья. Почемуже вы тогда не посмотрели мое выступление по телевидению? До такой степени не интересует? Все смотрели, кроме вас.
Лямин. Видите? Вот это то, о чем я вам только что говорил. Абсолютное отсутствие заинтересованности друг в друге. И больше всех виноват я сам.
Егоров. А говорят, я неплохо выступал. Есть отзывы. Решил все-таки сделать попытку написать воспоминания. Если выйдет – получу гонорар, куплю холодильник. Не знаю, какой лучше. «Морозко» невместительный и энергии потребляет на два рубля. А если купить хороший, стоит дорого, зато энергии потребляет на восемьдесят копеек. Ну-ка попробую подсчитать.
Лямин. Ну зачем заранее подсчитывать, время тратить?
Егоров. А я люблю подсчитывать. Меня всегда в квартире просят подсчитать, кому сколько платить за электричество. Это не так просто, как вам кажется. Надо учесть количество людей, количество электроприборов, кто был в отъезде…
Саня. Представляю, как вы там запутали все расчеты…
Егоров. Там я не путаю. Там ошибок не прощают. Нет, интересно, если бы получились воспоминания, какой холодильник целесообразней купить?
Лямин. Послушайте, хватит, что вы за человек, честное слово!
Егоров. Что я за человек? А я такой человек, за которого никто этим заниматься не станет. Я всех потерял в войну, а сам все живу и живу.
Лямин. Ну зачем так, Иван Никифорович. Все же хорошо. Иван Никифорович…
Егоров ушел.
– Это я виноват, довел старика.
Саня. При чем тут ты, он сам себя довел.
Лямин. Саня, давай съездим к Любе.
Саня. Что ты со мной делаешь? Ты же сам дал мне задание, я работаю, до человека будущего мне осталось совсем немного. И – вдруг.
Лямин. Саня, это необходимо. Она лежит и мучается, что все ее презирают.
Саня. Увы, сочувствия к ней я не испытываю. Из-за такого барахла отравиться!
Лямин. Нет, ты все-таки не отдаешь себе отчета в том, что произошло. Она пошучивала, мы посмеивались. Молчать она не могла, говорить о другом она тоже не могла, но, как интеллигентный человек, не хотела досаждать нам своими переживаниями. И вот она пошучивает, а мы посмеиваемся, и нас это устраивает. А в это время, представляешь, до чего она дошла? Перестать жить! Да, пускай жизнь – это только огонек, который появляется неизвестно откуда и вот-вот исчезнет. Но все равно! Нам свойственно ощущать эту жизнь как что-то важное, вечное, огромное!… Ты меня понимаешь?
Саня. Ну?
Лямин. И вот именно поэтому человек начинает делать то, что заведомо не успеет кончить, что не ему даже понадобится, а другим поколениям людей, и то еще неизвестно…
Саня. Ну?
Лямин. Тебе это трудно, ты мыслишь в одной плоскости. Ничего, я тебе потом объясню, а сейчас надо идти.
Саня. Не пойду.
Лямин. Почему?
Саня. Я сказал… я не умею сочувствовать.
Лямин. Не надо сочувствовать, просто проведаем.
Саня. Нет, надо сочувствовать. У нее несчастье – значит, надо сочувствовать. А я вообще не умею переживать. Сегодня был у своих старух. У них неприятности, а я сижу и не могу переживать, они обиделись.