Назови меня полным именем
Шрифт:
Квартира показалась Эльке стильной, даже уютной, но… странной. Может быть, из-за фотографий седой старушки, расставленных везде и всюду.
Даже в коридоре на стене висел портрет. И в буфете стоял снимок. И у цветочного горшка, на подоконнике. И на письменном столе. И на книжных полках. И в серванте…
Эльке иногда чудилось, что она чувствует чужой взгляд, неприятно въедливый, изучающий.
Элька нервно оглядывалась — никого. Только на кухне Тася гремела чайником. Не электрическим, а круглым — забавно пузатым, матовым,
Нет, феноменальная квартира!
Сама Элька третий год снимала однокомнатную. Если учесть, что ее квартира находилась в так называемом хрущевском доме и кухонька больше напоминала кладовку… короче, никакого сравнения.
Элька хмыкнула: когда-то она мечтала о самостоятельности и независимости, вот и нашла эту конуру через институтских подруг. Зато не очень дорого.
Элька тогда буквально с боем вырвалась из родительского дома, и мамины слезы не удержали.
Нет, Элька, конечно, любила родителей! Просто к пятому курсу четко поняла: если не уйдет — не повзрослеет. Обожаемые мама с папой не позволят. Так и будут сдувать с нее пылинки до старости. И регламентировать каждый Элькин шаг. А она уже не ребенок, к сожалению.
Элька заглянула в ванную и восхищенно присвистнула: да-а, вот это размеры… Кроме самой ванны и раковины, тут свободно встали стиральная машина-автомат, очень старая, кстати, одна из первых, белый пластиковый короб для грязного белья, стол-тумба — на ней почему-то лежали три книжки — и табурет.
Поразительно, но тесно не было!
Элька просмотрела книги и удивленно приподняла брови: дамский роман мирно соседствовал с японскими танка и фантастическим боевиком.
«Зато в Таськином доме лифт паршивый. — Элька грустно усмехнулась: зависть вообще-то недостойное чувство. — Древний, дверцы нужно самой закрывать, и скрипит, как несмазанное колесо…»
— И долго мы будем ждать твоего принца? — сердито воскликнула Элька, появляясь на кухне.
— Не знаю. — Таисия пожала плечами. — Федор Федорович в любой момент может прийти.
— Хорошенькое дело — в любой момент, — проворчала Элька.
— Давай пока чаю попьем, — виновато предложила Таисия. — У меня и конфеты есть, с черносливом и курагой. Федор Федорович вчера принес — знаешь, классные.
— В шоколаде? — Элька сглотнула слюну, она сегодня толком не ела, устроила себе очередной разгрузочный день.
— Да. И с орехами. — Таисия смешно облизнулась. — Грецкие орешки и миндаль, я как раз такие люблю.
— Еще бы! Губа не дура… Элька села и непроизвольно поморщилась, поймав настороженный взгляд — как такое могло быть?! — седой старухи. Снимок стоял напротив нее, на подоконнике.
Элька сдвинула брови, рассматривая портрет, — вроде бы обычная фотография. И старушка самая простенькая — в ситцевом платочке, завязанном туго под подбородком, в дешевом бязевом платье с круглым воротничком и голубыми пластмассовыми пуговичками под ним. Однако глаза у нее…
Смотрит так,
Чай гостье понравился, она любила как раз такой — крепкий и ароматный. И чашка замечательная, из тонкого фарфора. Сразу видно, расписана вручную — голубые колокольчики все разные, а у бабочки крылышки неровно выписаны, одно чуть меньше другого.
Полупрозрачная чашка буквально дышала. Элька смотрела на нее с удовольствием, она любила красивые вещи.
Чернослив Эльке понравился больше, чем курага. Она съела вторую конфету и с деланой небрежностью поинтересовалась, кивнув на подоконник:
— Чьи это фотографии по всему дому расставлены?
— А-а, эти… Бабы Поли. — Таисия бросила быстрый взгляд на снимок. — Она меня вырастила.
— Почему она, а не родители?
— Ну… вначале баба Поля была моей няней, ведь мама с папой работали. У них, если честно, времени на меня не хватало…
Таисия запнулась и нервно глотнула чай. Элька смотрела выжидающе, девушка помолчала, а потом неохотно сказала:
— Мама с папой… ушли, я только в восьмой класс перешла. И мы с бабой Полей остались вдвоем.
— Извини, — пробормотала Элька, краснея, сейчас она уже не завидовала просторной квартире и прекрасной старинной мебели.
— Ничего, я привыкла. — Тася пододвинула поближе к гостье вазочку с печеньем. — Сколько времени прошло…
— А где она сейчас, твоя баба Поля? — Элька неуверенно взяла еще одну конфету. — Ты выросла, и она уехала?
— Нет, она тоже… ушла. — Таисия снова посмотрела на фотографию и неуверенно добавила: — Иногда мне кажется — именно потому, что я выросла.
— Почему ты все время говоришь «ушла», а не «умерла»? — осторожно спросила Элька, удивляясь собственной бестактности.
Таисия пожала плечами:
— Баба Поля так говорила. Она, знаешь, считала, что со смертью для нас всего лишь заканчивается первый этап, ну, скажем, как ясли для малышей. И потом только начинается настоящая жизнь.
— Ты… серьезно?
Таисия кивнула.
— И ты в это веришь?
— Не знаю. Но очень хочется.
— Это как раз понятно, — фыркнула Элька. Бросила быстрый взгляд на подоконник, непроизвольно поежилась и пробормотала: — Смешно, но мне все время кажется — твоя нянька на меня смотрит, это я про фотографии.
— Ну и что? Ты же новый человек, ей интересно…
— Таська, ты сумасшедшая!
— Федор Федорович так же иногда говорит.
— Она же умерла, твоя баба Поля!
— Помню.
Элька долго рассматривала безмятежное Таисьино лицо — новая знакомая спокойно допивала чай, — потом задумчиво сказала:
— Знаешь, а я, кажется, в самом деле не против познакомиться с твоим приятелем…
И тут же, будто Элька подала команду, раздался звонок.
Почему-то помрачневшая — или Эльке показалось? — Таисия пошла открывать дверь.