Назови меня полным именем
Шрифт:
Федор Федорович криво усмехнулся: сумасшедшая старуха мыслила нетривиально, поэтому и беседы с ней западали в душу, практически ничего не забылось.
Помнил он и ее слова: «Любовь — птица редкостная. Опустится на ладонь — беречь нужно, дрожать над ней, как над малым ребенком, иначе улетит и уже никогда не вернется…»
Тогда он был мальчишкой и на что-то надеялся.
Сейчас Бекасов в любовь не верил.
Ему двадцать пять, ну и где она?!
А раз так, раз он не может влюбиться, придется смириться с суррогатом. В
Бекасова передернуло, настолько дикой и даже кощунственной показалась последняя мысль. Мелкая, она…
Федор Федорович встряхнул головой, прогоняя непрошеное видение — безмятежную физиономию Мелкой. Если честно, его во сне достали ее глазищи — огромные, чистые, невинные, как в момент рождения.
Бекасова в эти минуты буквально подбрасывало в постели от внезапного страха. Он потом долго сидел, таращась в темноту и убеждая себя, что незачем сию секунду звонить Гончаровой и что конечно же ничего страшного не случилось. Все у нее хорошо, глупая девчонка крепко спит, как ночью и положено…
Да он любого придушил бы голыми руками, коснись кто Мелкой с грязными намерениями! Он за нее отвечает, и точка.
Федор Федорович попытался сравнить двух девушек и посмеялся над собой — невозможно. Эльвира — настоящая красавица, причем бесспорная, никто в этом не усомнится. А Мелкая… это просто Мелкая, по паспорту — Таисия Гончарова, и плевать ему, если честно, как она выглядит.
Федор Федорович неожиданно мягко улыбнулся: наверное, Мелкая некрасива. Уж во всяком случае не фигуриста. Его родная сестрица обладала подобными… формами классе в восьмом.
И яркости в Мелкой нет. Все как-то приглушенно, все в пастельных тонах, все тонко, прозрачно. Будто девчонка не из живой плоти, а акварелью выписана, вот попадет под дождь, и…
Бекасов невольно стиснул кулаки: это слишком походило на правду. Мелкая легко простывала, а потом болела долго и трудно.
Баба Поля говорила — так всегда было. С самого рождения. И вечно родители жили в страхе ее потерять.
Сама старуха в это не верила. А она никогда не ошибалась. Так что Бекасов не собирался об этом думать.
Девчонка только похожа на тень, а уж характер у нее… стальной! И это при внешней покладистости и хрупкости.
Федор Федорович угрюмо усмехнулся: когда-то Мелкая определила его в названые братья, и он честно соответствовал — видел в ней только сестру. И даже не раз пытался как-то пристроить Гончарову. Перезнакомил ее со всеми приятелями из наиболее приличных — не его вина, что девчонке никто не нравился.
Впрочем, как и ему.
Не везет им с Мелкой!
Бекасов бросил окурок, теперь в урну, и встал. На окна он больше не смотрел, почему-то не сомневался — Эльвира сейчас у Гончаровой, и хорошо. Почему бы ему действительно не попробовать влюбиться?
Внешне она ему нравится. Говорит грамотно, пальцем в носу не ковыряет, вилкой и ножом пользоваться умеет,
Решено, он влюблен и начинает период ухаживания. Прямо с этой секунды.
Не будем уподобляться животным, как говорила баба Поля! Простой честный секс не для нас. Нам непременно подавай любовь, чистую и возвышенную, пусть она и существует только на бумаге…
Таисия терпеливо сидела на стуле и кротко выполняла все команды гостьи: закрывала глаза, открывала глаза, делала губы колечком, улыбалась, расслаблялась и… думала о своем.
Ей были приятны прикосновения Эльки. Они оказались легкими, даже мимолетными, Таисия едва их ощущала. Изредка она бросала короткий взгляд на увлеченно работающую Эльку и удивлялась обилию различных кисточек, расчесок, щеток и щеточек в ее косметичке.
И коллекция теней впечатляла. По прикидкам Таисии, никак не меньше сотни оттенков. Огромная плоская коробка, обшитая черным бархатом, а в ней радужная россыпь красок, взгляда не отвести, так красиво.
Элька что-то пробовала, стирала, снова наносила, снова стирала, Таисию начинало клонить в сон. Пару раз она едва не уронила голову на грудь, хорошо, Элька не заметила, еще обиделась бы.
Наконец Элька закончила. Зачем-то обмахнула лицо и шею «клиентки» мягкой пуховкой и торжественно велела встать.
Таисия послушно поднялась и равнодушно спросила:
— Ну и как? Красавица, конечно?
Элька промолчала. Несколько раз обошла вокруг Таисии, рассматривая ее с какой-то непонятной печалью, глаза у нее стали… тоскливыми.
Таисия пожала плечами, переспрашивать не хотелось. И без того было понятно, что Элька шокирована результатами — столько работы, столько времени потрачено, и…
Странно, Таисия никогда не считала себя красавицей, даже симпатичной себя не считала. Но и на звание уродины вроде бы не претендовала. Или ей настолько не идет косметика?
— Ты к зеркалу не хочешь подойти? — Элькин голос прозвучал хрипло, она судорожно сглотнула.
— Обойдусь. — Таисия поставила чайник на огонь.
— Неужели тебе совсем неинтересно?!
— Считаешь, я себя никогда не видела?
— ТАКОЙ — нет.
— Элька, но ведь это и не я!
— А кто? Дед Мазай?
— Ну у тебя и ассоциации!
— Нет, серьезно, кто, если не ты?
Элька смотрела неотрывно, и Таисия непроизвольно поежилась: она не любила привлекать внимание. Пусть даже подруги.
Подумав, ответила:
— Я сейчас то, что ты нарисовала. Всего лишь. Настоящая я — без краски.
— Глупости, — неожиданно рассердилась Элька, не сводя с нее взгляда. — Если хочешь знать, я использовала самые… нежные краски, они на тебе практически незаметны. Даже тушь для ресниц взяла не черную, а серебряную! А бровей вообще едва коснулась, только на изгибах по точке поставила, чтоб выразительнее смотрелись…