Не бойся Адама

Руфин Жан-Кристоф

– Вы полицейский? – спросила она.

– Не совсем.

– ФБР?

То, что она не знает, кто он такой, оказалось хорошей новостью. Член банды Хэрроу или наемник на службе Маклеода не задавал бы таких вопросов. Но кто же она?

– Я работаю на частное агентство, – сказал Поль – но сейчас по правде говоря, представляю только самого себя.

– Вы ищете Хэрроу?

Поль вздрогнул. Она произнесла это имя не на американский манер, а почти проглатывая начальный звук, отчего слышалось «эрроу» – стрела. И вдруг он все понял. Манера произносить гласные и грассировать: она француженка! Поль знал наверняка, кто перед ним.

–

Жюльетта!

Девушка моргнула и на секунду опустила оружие, словно почувствовав облегчение.

Хотя она все еще держала его на прицеле, Поль не чувствовал теперь никакого страха. Любопытство вытеснило в нем все остальное. Та, которую он столько раз мысленно представлял себе, стояла теперь перед ним. Героиня невероятной истории, отчаявшаяся, загадочная и так неожиданно появившаяся, стояла на расстоянии вытянутой руки. От недостатка ухода и сна кожа девушки посерела, лицо осунулось, а под глазами появились круги, и все же Поль каким-то чутьем узнавал ее и чувствовал удовлетворение. Открытый взгляд, отсутствие печати жестокости и эгоизма на лице, растерянное и возвышенное выражение полной искренности соответствовали тому образу, который Поль рисовал себе прежде. Несмотря на свою полную беззащитность перед направленным на него оружием, он смотрел на девушку с доверием и облегчением.

– Зачем вы нас ищете? – спросила Жюльетта.

Глупо было что-нибудь придумывать и пытаться ее обхитрить. Поль понимал, что она ничего не хочет вытянуть из него – девушка и так все знала, – а просто пытается понять, и желание это вызвано чем-то очень глубоким и искренним.

– Чтобы помешать совершить чудовищное злодейство.

– Из гуманных соображений, конечно?

Поль опустил глаза. С самого начала расследования он действовал почти механически, гоняясь за кроликом, которого Арчи велел изловить, но чем глубже он увязал в этом деле, тем чаще задавался вопросом: а что, собственно, заставляет его настойчиво продвигаться вперед. В одно мгновение Жюльетта разворошила все эти мысли. Поль был смущен и рад, что появилась возможность прояснить кое-что для себя самого.

– Я врач, – сказал он.

– Врач или секретный агент?

– И то и другое. Мне поручили это дело, потому что оно началось с лаборатории.

Жюльетта моргнула. Перед ней на мгновение всплыла картина Вроцлава. Все это казалось теперь таким далеким.

– Ну да, и врачи стоят на страже человеческой жизни, вы это хотите сказать?

– Да.

– И вы полагаете, что каждый человек имеет право на жизнь.

– В любом случае это не нам решать.

– Что вы говорите людям, которые хотят свести счеты с жизнью?

– Что они совершают ошибку.

– И все-таки принимаете решение.

Поль вспомнил свою первую практику в психиатрическом отделении. Он вошел в комнату больного с маниакально-депрессивным психозом в стадии меланхолии. Он вспоминал долгий разговор с ним и то, как человек вполне рационально, хладнокровно и если не убедительно, то совершенно логично доказывал, что ему следует умереть. В тот же день больной начал курс лечения антидепрессантами и через две недели растроганно благодарил врачей за спасение.

Он рассказал об этом Жюльетте, и та замолчала. И он, и она словно забыли о револьвере и шуме машин на Копакабане. Оба погрузились в самое сердце своих сомнений и убеждений откуда только и могло прийти спасение.

– А если болезнь неизлечима и вы лишь возвращаете человека в мир жестокости, крыс, нищеты и отчаяния?

Если корень болезни не в жизни, а в невозможности жить?

– Ничто не оправдывает убийства.

Поль произнес это слишком быстро и сразу понял абсурдность того, что сказал. Жюльетта отвела на мгновение взгляд, словно не желая видеть его унижения, и произнесла то, что он отлично и сам понимал:

– Вы бы не стали убивать нацистов? Не стали бы убивать, защищая самое дорогое в жизни?

– Я бы не стал лить кровь за идеи, абстрактные построения.

– Значит, опустошенная земля, бидонвили, вырубленные леса и войны между бедняками, неспособными даже прокормить своих детей, это абстрактные построения? Как вы думаете, на что могут рассчитывать эти люди, кроме как на мучительную смерть, невыносимые страдания и разрушение всего, что еще живо на этой планете?

– Мне кажется, это не очень похоже на идеи Хэрроу и тех, кто стоит за ним.

– Что вы хотите сказать?

– Они считают человека таким же животным, как все остальные, только более опасным и жестоким. Они хотят стать новыми хищниками и уничтожить излишек вредной популяции.

– А это не так?

– Не так. Я считаю, что человека спасет то, что в нем есть человеческого, а не животного. Осознание своей судьбы в мире, чувство любви, солидарности, справедливости.

По удивленному выражению лица Жюльетты Поль понял, что попал в точку.

– Вас волнуют человеческие страдания. Хэрроу вообразил, что знает интересы целой планеты. Те же, кто стоит за ним, озабочены только шкурным стремлением осадить от угрозы свое процветание.

– О ком это вы говорите?

В эту минуту Поль понял все. Жюльетта ничего не знала об истинных механизмах всей операции. Она была не сообщником Хэрроу, а инструментом в его руках. В глубине души она должна это понимать.

Тогда он рассказал ей обо всех деталях разработанного плана, о семинаре 1967 года, Маклеоде и Рогульском, о встрече с Хэрроу и, наконец, о холере.

Когда он замолчал, Жюльетта дрожала всем телом. Слезы текли у нее по лицу.

Поль медленно наклонился вперед и встал. Не сводя с девушки взгляд, он приблизился к ней и взял револьвер, который она протянула ему, как передают эстафетную палочку следующему бегуну. Поль швырнул его на кровать. Он стоял совсем рядом с Жюльеттой, которая наклонила к нему голову. Поль прижал ее к плечу, и Жюльетта, задыхаясь, разразилась рыданиями, в которых звучали страдание и облегчение. Поль погладил ее по волосам, как гладят ребенка, чтобы подбодрить и успокоить. Жюльетта ухватилась за него, словно вытащенный из воды утопленник, еще не верящий в свое спасение. Вместо желания Поль чувствовал нежность к этому существу готовому доверить ему весь груз своего горя, разочарования и вновь обретенной надежды.

Он ощущал худое дрожащее тело девушки, задыхавшейся от счастья и избавления от тяготившего ее немыслимого напряжения. Поль ждал, пока она успокоится, и вот, наконец, Жюльетта стала понемногу приходить в себя, осознав, что Поль взял на себя тяжесть, с которой она не могла больше жить. Он усадил ее на кровать и селрядом, держа за руку.

Вдруг Жюльетта подскочила с видом спящего человека освободившегося от привидевшегося кошмара, и крепко сжала руку Поля.

– Скорее, – воскликнула она, словно только в это мгновение осознала надвигающуюся угрозу, – вы должны им помешать Они скоро начнут действовать. Возможно, даже сегодня.