Не бойся глубины
Шрифт:
Анна Григорьевна несколько раз судорожно вздохнула и заплакала.
– Я взяла грех на душу! – сквозь слезы призналась она. – Надоумила Лизу оказывать Герману Борисовичу знаки внимания, кокетничать, намекать… на свои чувства к нему. Я уверила свою дочь, что это ей необходимо. Ведь у Альшванга нет ни детей, ни близких родственников… Жена его умерла. Я много думала о нем, о нашей одинокой жизни с Лизой… и решила, что старик захочет жениться на моей дочери. Почему нет? Лиза могла бы скрасить закат его жизни своим присутствием, лаской… уходом, наконец. У Германа Борисовича слабое здоровье. Я говорила Лизе, что в случае женитьбы о сексе речь идти не может. Какой
Динара нахмурилась. Слишком откровенные расчеты показались ей отвратительными. Окрутить старика, чтобы завладеть его квартирой!
– Поймите меня, – шмыгая носом, оправдывалась Анна Григорьевна. – Я мать! Для меня важно, чтобы судьба Лизы сложилась счастливо. Разве я дала ей плохой совет? Я могла бы не признаваться, какие мы строили планы по поводу квартиры и прочее, но… все сложилось иначе. Лиза делала успехи, Альшванг проявлял к ней интерес, даже в интимном смысле…
– Вот как?
Анна Григорьевна покраснела и кивнула, не поднимая глаз.
– Постели, конечно, не было и быть не могло… так… невинные ласки. То поцелует в щечку, то коленку погладит, то волосики поправит. Лизонька очень послушная девочка, она с детства такая – всегда делает то, что я ей говорю. Она мои рекомендации исполняла как положено. Только о женитьбе старик разговора не заводил! Это стало меня тревожить. Вскоре Герман Борисович объявил, что у него тридцатого декабря день рождения и он собирается отметить его особенно пышно. Он пригласил нас с Лизой и пообещал, что представит свою ученицу театральной общественности. Странная была презентация, скажу я вам… Приехали и обычные гости, и артисты в костюмах, все перемешалось! Должны были ставить сцены из «Пиковой дамы», Лиза усердно готовилась. Старик волновался, хотя на него это было не похоже. Он казался необычайно хладнокровным человеком. А перед самым праздником на него как психоз напал! Больше всего он переживал, что Лиза кому-то может не понравиться. Словно это смотрины, на которые должен явиться жених!
Анна Григорьевна тяжело вздохнула и продолжала:
– Всякие люди на эту вечеринку собрались… и женщины были разные. Одна ужасно вульгарная блондинка приставала ко всем мужчинам, до неприличия. Вырядилась в платье с разрезами чуть ли не до подмышек! Что за бесстыдство! И еще одна дама, видимо, из актрис, просто приворожила к себе Альшванга… Он ее как увидел, прямо с ума сошел! Я уж и так и сяк подаю знаки Лизоньке, чтобы она была поласковее, отвлекла старика от других женщин… а дочка будто не видит. Тоже на ту даму уставилась!
– Какую даму? – спросила Динара.
Кто такая «вульгарная блондинка», она сразу догадалась, а вот вторая красавица ее заинтриговала. Изабелла говорила о даме-призраке.
– Я не знаю, кто она, – морщась от досады, ответила Анна Григорьевна. – Ни кто ее привел, ни куда она потом делась – ничего не известно. Исчезла… растворилась! Очень опасная особа, хитрости невероятной! Знала, как произвести эффект! Едва она появилась – все переполошились… А скоро нужно было представлять сцену «В спальне графини». Лиза разволновалась, стала сама не своя. Слова перепутала, засмеялась истерически не к месту. Это все нервы! У Германа Борисовича вдруг приступ случился… как сидел, так и завалился набок со стула. Я бросилась к нему – у него лицо белое, как у покойника. Я кричу Лизе, чтобы она «скорую помощь» вызвала, а она застыла, остолбенела… ни шагу сделать не может. Кто-то из гостей
– Как он, кстати?
– Слава богу, нормально. Врачи сказали, что состояние средней тяжести, стабильное. Угроза для жизни существует только из-за возраста.
– Вас к нему пустили?
– Сначала не хотели. Потом я денег дала, сразу пустили. Он меня подозвал, велел наклониться… и прошептал на ухо, что жениться на Лизе не может, что это «против сюжета». Какого сюжета? Заговаривается, наверное! А квартиру, говорит, я на нее перепишу…
– Герман Борисович хочет подарить свою квартиру вашей дочери? – не смогла скрыть удивления Динара.
– Именно так. Вызвал нотариуса в больницу, велел мне Лизу привезти, – там, прямо в палате, все и оформили.
Динара не знала что думать. В конце концов, Альшванг старый человек, на пороге смерти, родни у него нет. Почему бы ему не подарить свою квартиру понравившейся девушке? И все же что-то в этом настораживало…
– Как мы вышли из больницы – Лизонька в слезы! Это неспроста, говорит. Беда за нами идет! Я ее стала успокаивать: мол, все хорошо получилось, радоваться надо. А она плачет. Мне на нее смотреть больно. Поэтому я к вам и пришла. Узнать хочу – что происходит с Лизой?
Динара достала карты Таро, сделала расклад и глазам своим не поверила. Расклад предсказывал… смерть. Она глубоко вздохнула, смешала карты и задумалась.
– Ну, что? – испуганно спросила Анна Григорьевна. – Говорите же!
– Все хорошо, не волнуйтесь, – успокоила ее Динара.
Ей стало страшно. Опять пришли на память слова господина Вольфа о том, что она еще взмолится, еще придет просить пощады! Этой клиентке ни в коем случае нельзя говорить того, что выпало в раскладе…
Динара, с трудом подбирая слова, сделала банальное предсказание – общие слова, ничего конкретного… и велела Анне Григорьевне прийти еще раз.
Проводив посетительницу, она вернулась к картам и снова обдумала расклад. Сомневаться не приходилось – Таро показывали достижение цели, ложные надежды, страх, месть и гибель.
Динара подошла к окну, распахнула его, вдыхая всей грудью колкий морозный воздух. У скамейки, засыпанной снегом, Берта Михайловна кормила полосатых котов остатками с праздничного стола.
– С Новым годом, Диночка! – весело крикнула она, увидев соседку. – С новым счастьем!
Глава 27
По стене, отделанной шелковыми обоями, медленно полз солнечный луч. Юрий следил за ним из-под ресниц. Сегодня он непривычно долго спал. Обычно день начинался для него с подъема в шесть утра, зарядки, холодного душа, иногда завтрака.
Первый день нового года начался по-другому. Как только Салахов открыл глаза, образ Анны встал перед ним так отчетливо, что сердце тоскливо и восторженно заныло. Раньше Юрий не поверил бы, что такое бывает. Оказывается, и тоска, и восторг, и желание, и страх прекрасно уживаются вместе. Эта необыкновенная, незнакомая до сих пор палитра чувств и ощущений придавала жизни неповторимость и блеск.