Не бойся глубины
Шрифт:
– Что вы можете сказать о Лизе? – прошептала Анна Григорьевна, подсев к Динаре. – Видите, как она встревожена? Она приводит меня в отчаяние своим страхом!
– Может быть, это пройдет? Многие боятся покойников…
– Нет, она впала в такое состояние гораздо раньше, еще на дне рождения. Я же вам говорила…
– Да, я помню…
– Надо что-то делать! Я приведу ее к вам… Пусть карты рассеют ее страх перед будущим. Вам она поверит.
– Вы думаете?
Динара чувствовала себя неуютно. Ей совсем не по душе пришлось предложение Анны Григорьевны прийти вместе с дочерью. Она ощущала, что вокруг нее словно сжимается
– Мне надо позвонить, – сказала она, вставая. – Извините…
Выйдя в вестибюль кафе, Динара позвонила Артему. Если честно, то ей в самом деле захотелось услышать его, сообщить ему о последних событиях.
– Умер Альшванг! Наш сосед со второго этажа, у которого был инфаркт. Помните об угрозах Вольфа?
– Помилуйте, старику было восемьдесят…
– Ну и что? – горячо возразила Динара. – Он не собирался умирать! Вольф говорил, что в доме пахнет смертью…
– По-моему, вы преувеличиваете, – мягко возразил Артем. – Люди умирают, особенно в таком преклонном возрасте. Это нормальный жизненный процесс, никак не связанный с черной магией.
– Вы просто не понимаете!
– Хорошо. Давайте встретимся и поговорим.
Пономарев не собирался выяснять, связана ли смерть Альшванга с угрозами Вольфа. Кончина старика вследствие инфаркта не вызывала у него сомнений. А вот с Динарой ему хотелось увидеться – не столько по оперативной необходимости, сколько по личной…
Горин жил на четвертом этаже красного кирпичного дома. Он долго смотрел в глазок, прежде чем открыть.
– Вы Юрий Салахов? – спросил он вместо приветствия. – Дайте-ка я погляжу на вас!
– Сделайте одолжение, – усмехнулся Юрий. – Профиль? Анфас?
– С чувством юмора у вас все в порядке, – одобрил Горин. – И с внешностью тоже. Хорош! Настоящий Салахов! Крепкий, сильный и красивый! Совсем как Платон Иванович в молодости.
Горин подождал, пока гость разденется, и пригласил его в гостиную. Салахов прихватил с собой дорогой коньяк, апельсины, сыр, ветчину и конфеты.
– Предлагаю выпить за знакомство, – предложил он. – И за Новый год.
Горин не стал отказываться. Принес из кухни тарелки, рюмки, нарезал закуску.
– Помянем Платона Ивановича?
Юрий кивнул. Выпили, по традиции, не чокаясь.
– Ну-с, чем обязан вашему визиту? – поинтересовался Горин. – Ведь не пить же вы ко мне пожаловали?
– Я хочу поговорить с вами о дедушке. Вы с ним давно были знакомы?
– Да почитай лет тридцать. У нас много общего. Вдовство, возраст, ну и еще кое-что… Я тоже всю жизнь занимался торговлей, но не в таких масштабах, как Платон Иванович. Я служащий, а он – настоящий коммерсант, купеческая душа! Иногда наши интересы пересекались. Хотя с годами все меньше. Я отработал на государство и теперь живу на пенсию. А Платон всегда мечтал о собственном деле и, как только представилась возможность, все бросил и кинулся с головой в кооперацию. Но вас, кажется, не это интересует?
– Не это, – подтвердил Юрий. – Дед был очень замкнутым… в том, что касалось личного. Получается, я его совсем не знал…
Пенсионер молча слушал, внимательно глядя на гостя, и ждал вопросов.
– Дед рассказывал вам о своей женитьбе? – спросил молодой человек.
– Что рассказывать-то?
– Она утонула?
– В Волге. Как персидская княжна… Платон Иванович простить себе не мог, что не уберег жену. Почему его в тот момент рядом не оказалось?!
– Он не объяснял, как это произошло?
– Говорил, что играл в бильярд, а жена вышла на палубу подышать свежим воздухом… вроде ей дурно сделалось. Как она упала в воду, никто не видел.
– А потом, позже… у дедушки были другие женщины?
– Мы такие вопросы не обсуждали! – строго ответил Горин. – Ни один уважающий себя мужчина не станет сплетничать о своих дамах. Подобные отношения не афишируются. Но думаю, женщины у Платона были. Живой человек о живом заботится. Ваш дедушка далеко не был монахом – и выпить любил, и покушать, и повеселиться…
– Простите… ваша жена тоже умерла?
– Моя история другая, – вздохнул Горин. – Не понимаю я, зачем вам, но отвечу. В память о покойном друге. Раз его внук ко мне обратился, я должен помочь. У меня по-другому жизнь сложилась. В молодости я полюбил одну девушку, но она вышла замуж за офицера и уехала с ним на Дальний Восток. Вот такая банальная драма. Поначалу я сильно не переживал: думал, время вылечит. Но годы шли, а сердце так и не нашло утешения. Я, конечно, женился. Супруга моя оказалась покладистой и ласковой женщиной, но… огня между нами не было. Прожили мы ровно, благополучно и… безрадостно. Вырастили сына. Он сейчас в Москву переехал с семьей – видимся редко. Но я не обижаюсь, я ведь тоже своих родителей вниманием не баловал. У каждого человека своя судьба, свои хлопоты… Жена моя умерла, и я остался один. Даже не знаю, была ли она счастлива. Правильно Платон сделал, что не стал никому жизнь портить. Если бы не я, жена моя встретила бы другого человека, который любил бы ее. А так, прошли годы… как талая вода. Не было в моей жизни такой поры, которую я хотел бы вернуть. Кроме той юношеской влюбленности…
– Вы за моим дедом никаких странностей не замечали?
Горин задумался. Ему всегда казалось, что, несмотря на занятость, на увлеченность Платона своим делом, что-то его мучило внутри…
– Не знаю… может, мне только чудилось, но иногда Платон о чем-то задумывался, глубоко и напряженно… словно у него внутри скрытая боль или тяжелая забота. У нас была договоренность: ни о чем друг друга не расспрашивать. Он молчал, и я молчал.
– Жаль…
– У человека есть право на тайну! – возразил Прокофий Константинович. – И это право нужно уважать. Душа – самое сокровенное, самое… интимное. Если человек захочет, он сам вам ее откроет, а если не захочет – его право.
– Да, конечно…
Горин налил еще и предложил тост.
– За женщин! Есть среди них редкие звезды… вот за них и выпьем. Чтобы на вашем земном пути появилась такая!
Юрий подумал об Анне – приятно, когда есть в сердце, за семью печатями, та самая звезда. Это делает мужчину победителем, словно ему выпал главный приз, особое отличие, которое нельзя заслужить деньгами или умом…
– У меня еще вопрос, – заговорил он после некоторой паузы. – Не появилось ли в последние годы чего-нибудь необычного в поведении дедушки?