Не бойся меня
Шрифт:
Четвёртое. Во влагалище трупа женщины «М» обнаружена семенная жидкость, идентичная аналогичному биоматериалу трупа мужчины «П».
Пятое. На коже наружных половых органов трупа мужчины «П» обнаружены следы влагалищных выделений и лобковые волоски, идентичные аналогичным биоматериалам трупа женщины «М».
Шестое. На кровле жилого здания (улица Карамзина, дом восемь, корпус три), вблизи места, откуда произошло падение мужчины «П» и женщины «М», обнаружены следы одежды (микроволокна), достоверно совпадающие с образцами, взятыми с одежды трупов. Это позволяет с большой вероятностью предположить нахождение на данном месте в течение некоторого времени указанных мужчины
Седьмое. В одном из карманов одежды женщины «М» обнаружены следы наркотических веществ – порошка, состоящего из смеси гидрохлоридов морфина и кокаина, а также использованный одноразовый шприц ёмкостью пять миллилитров. На шприце имеются отпечатки пальцев, совпадающие с папиллярными узорами пальцев правой кисти мужчины «П»…
– Нет, она уже никуда не покатится, – ответил задержанному следователь, – Вас ни в чём не обвиняют. Произошла ошибка. Приношу вам свои извинения.
«Ты её не убивал, – хотел добавить «Серёжа» – старший советник юстиции Сергей Валентинович Удальцов, – И вообще никто её не убивал. Сама, всё сама… Ну и баба, блин!.. Такое сотворить… Кто бы мог подумать?.. Скромница-красавица… Вот уж поистине в тихом омуте черти водятся!..»
В семь утра в кабинете начальника городского управления внутренних дел состоялось экстренное совещание. Кроме задействованных милиционеров, присутствовали Удальцов и прокурор города. Докладывал старший оперуполномоченный отдела уголовного розыска. Его выслушали, помолчали.
– Какие будут предложения? – на правах хозяина территории начал полковник милиции, – Я имею в виду – как квалифицируем это… гм… недоразумение?..
Люди в форме от высказываний благоразумно воздержались. Их шеф, судя по выражению его побагровевшей физиономии, в советах не нуждался. А следователь полковника знал не настолько хорошо.
– Может быть, с его стороны это суицид, – предложил он, – На почве, скажем, неразделённой любви… А её он, получается, как бы…
– Какая, на хер, любовь?! – взорвался главный полисмен, – Какой, блин, суицид?!.. А их, с позволения сказать, биоматериалы?!.. А шприц со спитболом в её кармане?..
– Я вот что думаю, – сдержанно вступил прокурор, – Никакого убийства и тем более суицида не надо. И о наркотиках – ни слова. Материалы засекретить. Дела не заводить. Для посторонних пусть это будет несчастный случай, и точка. Бытовая травма. Согласен?
Прокурорский вопрос адресовался, разумеется, только полковнику. Тот, вздохнув (позор-то какой!), кивнул и обратился к своим подчинённым.
– Всем всё, надеюсь, понятно?
Судя по дружному молчанию, всем всё было понятнее некуда.
– А раз понятно, то абсолютно всё по этому происшествию – протоколы, фото, экспертные заключения и прочую херню – мне, сюда, немедленно. Но остаётся один моментик… Там же пресса крутилась, мать-перемать… прессу нам как заткнуть?.. Через полчаса новости по ящику, блин!.. И газеты-интернеты…
– Нам их не достать, – прокурор сохранял спокойствие, – А дай-ка я с мэром побалакаю…
«Неприятный инцидент», как руководство распорядилось именовать происшествие со смертельным исходом, постарались гласности не предавать. Причинами смерти сотрудников управления внутренних дел отныне и навсегда стали «несчастный случай» и «травма в быту – падение с высоты».
Единственное исключение решили сделать для родных и невесты лейтенанта: пусть уж считают погибшего сына и жениха героем, погибшим при выполнении опасного задания, но особо не распространяются. «Служебная тайна» – термин ёмкий, всем понятный и
– Прошу прощения за столь ранний звонок, – сказал главный городской юрист главному городскому чиновнику, – Но у нас проблема.
– Вообще-то сначала полагается сказать хотя бы «Доброе утро», – ожидаемо недовольно пророкотал разбуженный ни свет ни заря городской голова.
– Сказал бы, да не могу. Недоброе утречко выдалось, уж не обессудьте!
– Слушай, кончай тянуть кота за хвост! – мэр, похоже, начинал сердиться всерьёз, – Проблемы, утро недоброе… У тебя проблемы, так решай их, или сам не справляешься?.. Я-то чем могу помочь в твоих судебных закорючках? Я ещё и не проснулся толком…
– Со своими судебными закорючками, как ты их называешь, я справляюсь сам. Но есть кое-что, где без тебя никак. И помочь можешь только ты, причём предельно срочно. Иначе худо будет всем, и тебе в том числе. Так что просыпайся поскорее.
– Вот зараза… Проснулся уже. Говори, что там у вас стряслось.
Прокурор рассказал. «Правоохранитель, – разъяснил он мэру азбучную истину, – Независимо от пола, возраста и чина, по сути является государственным служащим, а государство заинтересовано в положительном имидже своих служащих. Сегодня ночью случилось чрезвычайное происшествие, приведшее к гибели сразу двух наших людей, причём при весьма пикантных обстоятельствах. К сожалению, чёртовы писаки каким-то чудом пронюхали и явились на место одновременно с милицией. И если их не одёрнуть прямо сейчас, сию минуту, информация выйдет наружу, как грязь из пандориного ящика, а после её назад уже не запихнёшь.
Но тебе известно не хуже моего, – теперь уже доверительно-фамильярно продолжил прокурор, – Средствам массовой информации как самой замшелой монархии, так и самой продвинутой республики, дискредитировать госслужащих без крайней нужды не полагается. Даже посмертно. Согласен?.. А раз согласен, будь добр, заткни им рты, пока не поздно. В чём суть, в двух словах?.. Ну, слушай, три минуты у нас ещё есть…»
Выслушав взрывоопасную суть, мэр мигом проснулся и поручил кому следует максимально прикрыть краны. Утечка информации если не прекратилась совсем, то минимизировалась. Кому-кому, а ему лишние волнения электората совершенно ни к чему – ведь общественность взбудоражить проще простого. И она, общественность, получив статьи и телевыпуски с броскими заголовками типа «Обдолбанный лейтенант перед смертью трахнул майора», «Наркоманы в погонах на передозе сиганули с крыши» либо «А в вашем доме ещё нет милицейского наркоборделя?», могла задаться различными вопросами. Вопросы звучали бы примерно так: «На месте ли крыша у городского головы?», «Почему в нашей милиции служат суицидники, наркоманы и нимфоманки?..» и так далее и тому подобное.
Краны прикрыли, и тем не менее полностью замять непристойный казус не удалось. Город полнился слухами, в некой жёлтой газетёнке некий поэт опубликовал даже стихотворение с намёком, содержащее такие строки: «Я так любил тебя, а ты меня спихнула с высоты!»
Тогда по специальному указанию для успокоения общественного мнения на улицы города отправили усиленные милицейские наряды. Патрули с дубинками и машины с мигалками с наступлением темноты приступали к делу и до рассвета охраняли покой граждан. Помогло. Во всяком случае, уже к середине июня майская ночная драма забылась. Или заглохла, что в общем одно и то же. Одновременно или чуть раньше забылась или заглохла другая драма, апрельская – та, не удостоенная властного окрика, долго будоражила город во всю мощь газет, радио, телевидения и набирающего силу интернета.