Не бойся

Шантарский А.

— Не о чем нам беседовать, — с какой-то грустью отозвался Гущин. — Я уважаю законы — ты главный.

— Я не такой единоличник, как ты, и готов разделить первенство с тобой. — Атаман заметил, как напрягся его недавний соперник по поединку. — Мне лично хватает обязанностей бугра на работе, а ты можешь распоряжаться в бараке. — Тюлень нерешительно остановился у выхода. — Сам видишь, оказывается, нам есть о чем побеседовать.

Виктор вернулся и сел на край длинной лавки, усердно напрягая мозги, которых явно не хватало для получения ответов

на поставленные перед собой вопросы.

— Не возьму в голову, тебе-то какой с этого резон?

— Не люблю лишние хлопоты. — Алексей заранее продумал предстоящий разговор и теперь отвечал не задумываясь. — Ну, согласен?

— Нужно быть полным идиотом, чтоб отказываться от такого выгодного предложения. — Тюлень и представить себе не мог, что такое возможно.

— Значит, по первому пункту договорились, — констатировал Атаман, предлагая сигарету собеседнику и закуривая сам. — Теперь о самом важном. — Он на какое-то время задумался, а заинтригованный Виктор молча ожидал продолжения. — Ты заметил, что при Диксоне и порядок был, и никто никого не ущемлял в правах?

— Ну, — утвердительно кивнул Тюлень.

— Происходило это потому, что Диксон делился своим, а не отнимал у других. Парней такое устраивало, и они не бузили. Ты же, насколько успел я изучить твою натуру, будешь всех гнуть, — продолжал Атаман.

— Не пойму: то ты предлагаешь быть авторитетом, то начинаешь нести ахинею, что нельзя обижать слабых. У нас, между прочим, не общество благородных девиц! Каким, интересно, образом буду делиться с другими, если у них же не отниму? Чудес на свете не бывает, — разошелся Тюлень.

— А как, по-твоему, это делал Диксон? — перебил его Атаман.

— Диксон? — Гущин задумчиво почесал затылок. — А ведь он действительно парней не трогал. Только я об этом не задумывался.

— То-то, — задумчиво поднял указательный палец Алексей. — Не задумывался. В пример можно привести не только Диксона, но и Сутулого, сам я тоже собирался жить, как они. Пока, как ты говоришь, слабых в бараке не задирают, они также не задумываются, но стоит начаться разборкам между нами, слабые объединятся и превратятся в сильных. Одни будут за тебя, другие против. А Сутулый и Диксон такого не допускали. Как думаешь верховодить ты?

— Теперь даже не знаю. В других бараках осужденные разбиты на несколько групп, но заправляет всем небольшая кучка во главе с авторитетом.

— Но там происходят постоянные стычки, а авторитету вечно приходится доказывать, что он сильнейший. И рано или поздно верхушка меняется.

— Да, наш барак в этом отношении передовой, — вынужден был признать Гущин. — Только я все равно не улавливаю, отчего так происходит.

— Дело в том, что Сутулый правил на пару с Диксоном, Диксон — со мной, а я предлагаю держать барак вместе с тобой и самим зарабатывать бабки, а не отнимать чужую собственность. И в бараке будет спокойно, и ты станешь авторитетом без лишней крови.

— Красиво излагаешь, только я в сказки не верю, вышел

из детского возраста. А слушаю тебя только потому, что на сегодняшний день ты показал свое преимущество.

— Тогда слушай до конца и поймешь, что я тебе правду говорю.

И Атаман изложил суть, ради которой затеял беседу.

Алексей закончил говорить и вытер рукавом лоб. Виктор ни разу не перебил его, лишь время от времени бросал недоверчивые взгляды.

— Я парюсь здесь за бандитизм, имею уже две судимости. Если все, что ты тут мне наговорил, — чистая правда, то меня агитировать не нужно, — немного подумав, серьезно сказал Тюлень, которому еще с трудом верилось в удачу.

Атаман перевел дух, он ожидал, что на него посыплется град вопросов, но вышло все намного проще.

— За наш нерушимый союз, — полушуткой сказал он, протягивая руку.

Крепкое рукопожатие, от которого Алексей чуть не лишился кисти, скрепило договор, и непримиримые враги превратились в союзников.

— Ну и силища, — отпустил Казаков комплимент в адрес нового подельника, растирая онемевшие пальцы.

— Представляешь, если б зацепил тебя во время драки?

— Представляю. — Атаман даже поежился. — Но в том-то и дело, что если бы.

— Ладно, замнем для ясности, — миролюбиво предложил Тюлень, и его толстые, большие губы расплылись в улыбке, которую отчасти можно было назвать и добродушной.

И тем не менее улыбку на лице этой гориллы Алексей видел впервые…

Вернулись Атаман и Тюлень в барак после лазарета, ко всеобщему изумлению — как когда-то Алексей вернулся с Диксоном из карцера, в обнимку. А через три дня Гущина перевели работать в столярку, помощником бригадира, так он попал в подсобное помещение — полукаптерку, полуспортивный зал.

— Ого! — только и смог сказать он.

— А ты как думал? — многозначительно ответил бугор. — На том стоим.

После обеда единомышленников навестил отрядный, и они получили первое совместное задание…

Глава седьмая

После того, как ее обокрали, Ирина вернулась к прежнему скромному образу жизни. В милицию она не обратилась, потому что, во-первых, не хотела нанести вред своим братьям, несмотря на то, что те ее не больно жалели; во-вторых, не смогла бы толком объяснить, откуда у нее завелись деньги. Пришлось навсегда похоронить мечту о благоустроенном жилье.

Настенные часы пробили десять. Зимой темнело рано, и на дворе уже давно стояла непроглядная темень. Ирина только что уложила детей, выдвинула из угла старую швейную машинку «Зингер» и подумала: «Такова моя доля: шить по ночам сорочки и едва сводить концы с концами».

Тихий, вкрадчивый стук в окошко прервал мрачные думы. Накинув телогрейку, Ирина вышла на веранду. Распахнув дверь, увидела перед собой двух молодых людей, лет двадцати на вид.

— Что вам нужно? — спросила она, перепугавшись.