Не буди лихо
Шрифт:
— Ого! — весело шепнул он. — Как пнул меня! Наверняка опять парень!
— Ужасно!
Родионов довольно рассмеялся, устраиваясь поудобнее. Он уже начал задремывать — так уютно и покойно ему было, когда Агата заговорила опять:
— Она ведь не убивала, Юрочка, ведь нет?
— Не знаю, что тебе и сказать, Агаша, милая. Темное это дело.
— Ты бы ее не пригласил в дом, если бы верил в то, что она виновата.
— Права. Как всегда права, госпожа адвокат!
— Александра Павловна не могла убить. Ты бы видел, как она играла с нашими мальчиками! Я убеждена — дети все чувствуют. Они еще не скованы догмами,
Родионов приоткрыл глаз и вновь рассмеялся.
— Типичный пример женской логики. При чем здесь Иван?
— При всем, дурачок! Мне ведь не показалось, и он действительно?..
— Не показалось, — Юрий Николаевич сразу сделался серьезен.
— Бедняжка. Как неудачно, что она… — Агата опять не договорила, но муж и так прекрасно понял ее.
«Да… Все не то что неудачно, а просто катастрофично! — думал он. — И ведь не мальчишка уже, а значит это более чем серьезно… А тут графский титул, нераскрытое убийство, ревнивый красавец-соперник, и, главное, сам „предмет“ столь безупречно прекрасен, умен, чуток… О Господи! Как бы еще на службе проблем не возникло! Олег просто рвал и метал… И правда — бедный Иван!»
Глава 4
Иван сидел в своем небольшом кабинетике на втором этаже и наверно в десятый раз перечитывал письмо, полученное им только сегодня утром.
«Иван Димитриевич! Я пишу вам уже из Воронежа. Точнее из поместья Николая Станиславовича. Здесь великолепно! Добрались тоже очень хорошо. Миша большую часть пути проспал, поэтому дорога, слава Богу, не утомила его. Граф прислал за нами на станцию сани. Чудо как хорошо! Солнце. Снег совсем не такой, как в Москве — белый, пушистый. Я уже и забыла, что он бывает такой… Колокольцы… Но что это я? К делу! Теперь я могу сообщить Вам наш подробный адрес, как вы и просили».
Чемесов быстро пробежал глазами следующие несколько строк, которые уже заучил наизусть, и перечел постскриптум.
«Николай Станиславович просит передать Вам привет. Я не знала, что вы знакомы».
Иван улыбаясь почесал бровь.
«Значит все-таки тот самый Колька! Чудны дела твои, господи!»
Чемесов учился двумя курсами старше Орлова, но на студенческих вечеринках они часто встречались. Юноши скорее приятельствовали, чем дружили — природная застенчивость и замкнутость Николая препятствовали сближению, и теперь Иван, вспоминая это, думал, что вполне возможно, на формирование этих свойств характера Коли немалое влияние оказал старший брат, считавший арапник одним из основных средств общения с людьми…
Впрочем, у Ивана никогда не было недостатка в друзьях. Он был добр, надежен, щедр душой, всегда готов прийти на помощь. К тому же все годы учебы он оставался несомненным лидером по части чисто студенческих доблестей — мог перепить кого угодно и обладал воистину медвежьей силищей. Родители Ивана были только рады шумной ватаге приятелей сына, целыми днями наводнявшей квартиру Чемесовых, искренне наслаждаясь их яростными спорами, молодым энтузиазмом и энергией. Коля Орлов занимал особое место в этой толпе. Во-первых, потому, что Иван, интуитивно чувствуя в нем какой-то
— Из парня никогда не выйдет полицейского или практикующего в суде юриста, зато карьера ученого ему обеспечена. Нужно только правильно огранить этот бриллиант, — бывало говаривал старший Чемесов, и когда у него выдавалась свободная минутка, с удовольствием беседовал с молодым Орловым, который в свою очередь относился к нему с очевидным уважением…
Это воспоминание, вызванное приветом из Воронежа, словно из прошлого, повергло Ивана в печаль. Перед его внутренним взором встали улыбающиеся лица родителей. Они прожили вместе более тридцати лет и по-прежнему были трепетно привязаны друг к другу. Про них смело можно было сказать — жили вместе долго и счастливо и умерли в один день. Правда их ужасная смерть не вписывалась в эту идиллическую картину.
Кучер экипажа, в котором они однажды вечером возвращались домой, не справился с испугавшимися чего-то лошадьми. Они понесли, и карета на страшной скорости врезалась в угол словно нарочно вывернувшегося навстречу дома. Мать умерла сразу, отец прожил еще несколько мучительных часов…
С тех пор Иван не любил скорость и вообще, если это было возможно, предпочитал ходить пешком.
Внезапно в дверь постучали, и заглянул посыльный из приемной.
— Иван Димитриевич, к вам посетитель.
— Кто?
— Некто Игорь Викентьевич Орлов. Ему не назначено…
— Зови! — Чемесов не мог скрыть изумление.
Что понадобилось здесь Орлову, который не знал, как избавиться от Ивана, когда тот появлялся в их доме? Александра в деревне… Кстати, почему он не с ней?
— Я думал, вы тоже в Воронеже, — все еще удивленный, он встал, чтобы поприветствовать посетителя.
— У меня дела в Москве, — холодно ответил Игорь Викентьевич и, брезгливо обмахнув сиденье стула белоснежным носовым платком, уселся.
— Что привело вас сюда? — Чемесов тоже сел.
— Мой визит носит чисто личный характер. Я пришел к вам, а не в судебную инстанцию.
— Чем могу служить?
— Мне — ничем. И я настаиваю, чтобы то же положение распространилось и на Александру Павловну.
— Не понимаю.
— Сейчас поймете. Мне жаль вас, господин Чемесов. Вы тешите себя несбыточными надеждами…
— Прошу вас выражаться яснее, сударь, — жестко отрезал Иван, хмурясь.
— Хорошо. Я требую, чтобы впредь все ваше расследование, в той мере, в какой оно будет касаться Александры, шло через меня!
— Боюсь, что не смогу вам этого обещать, господин Орлов. Тем более, что вы сами не вызываете у меня особого доверия. Почему вы следили за графиней Орловой в тот вечер, когда она была в гостях у Юрия Николаевича Родионова?
Игорь Викентьевич смешался лишь на мгновение.
— Что за бред?
— Я узнал вас.
— И из этого вы заключили, что я слежу за Александрой Павловной? А вам не приходило в голову, что я просто гулял или тоже ходил в гости и тогда как раз возвращался домой?