Не будите Гаурдака
Шрифт:
Движение в рядах обороняющихся вызвало то ли прилив энтузиазма, то ли разочарования [140] , и обстрел ледяными снарядами повторился.
На этот раз жертвами его пали два мешка с продуктами, один топор отряга и инструмент Кириана неопределенной породы, неблагоразумно отбившийся от остального стада и хозяина.
Агафон снова впился в посох, пытаясь поставить щит, но дружный натиск ренегатов оставил его недостроенное сооружение кривым и ущербным.
Видимая на этот раз и осязаемая, перекошенная конструкция повисла поперек
140
В зависимости от того, каких результатов ожидали колдуны.
Со стороны развалин курятника донеслись звуки, похожие на квохтание, сопровождаемые новыми залпами шаров — зеленых, для разнообразия.
Четыре шипящих, как клубок разозленных змей, мяча, упали, чуть не долетев до отряга и лукоморцев, оплавляя каменистую землю и исторгая из нее клубы изумрудного едкого дыма. Пара брызг концентрированного пламени оставила небольшие кратеры в металле рогатого шлема. Большая капля попала на лезвие топора номер двенадцать и в секунду прожгла его насквозь.
— Врежь им, волхв!.. — не столько раненным, сколько униженным и обожженным зверем взревел Олаф. — Вмажь, как ты можешь!..
«Никак!..» — моментально завертелся на языке ответ, но было прикушен и яростно проглочен.
Волхв знал со стопроцентной уверенностью, что пока у него в глазах все троится, роится и кружится, точно попасть он сможет только в мегалослонта, и то в упор. И был убежден, что сразу, как только мозги у него в голове перестанут гудеть, крутиться волчком и остановятся, он обязательно что-нибудь вспомнит, придумает или просто сможет сосредоточиться. Но до этого… Не то, что волшебные — простые слова сбивались в беспорядочные кучи и путались под ногами друг у друга в его и без того разваливающейся от боли голове. С тоскою вспомнил маг о так и не выпитом бульоне на сервировочном столике, о мягкой кровати в доме Олеандра, на которой так чудесно было бы сейчас поспать хоть несколько часов, а проснувшись, обнаружить, что Белый Свет встал на место и не пытается сплясать самбу у него перед глазами, используя вместо маракаса его же череп…
Не получая ожидаемого отпора, нападавшие осмелели, поднялись, выпрямились во весь рост, и новые синие шары вперемешку с зелеными полетели в отряд, брызжа льдом и кислотой.
Чародей простонал — то ли от боли в бессчастной головушке, то ли от бессилия, потянулся к посоху… и с холодком в груди ощутил то, что ожидал и боялся почувствовать на протяжении всей схватки.
Пустоту.
Ноль.
Полное отсутствие энергии.
— К-кабуча… — вырвалось у мага отчаянное, он грохнул стиснутым кулаком по земле…
И, естественно, попал по самому большому камню [141] .
— Да чтоб тебя!!!.. — исступленно взвыл его премудрие, сцапал разъяренно проклятую каменюку и запулил ей в сторону торжествующего противника.
Осколок булыжника пролетел с полтора десятка метров, ударился о целую часть мостовой и заскакал дальше как резиновый, высекая искры.
Волшебник
Да ведь так же можно…
Следующий камень — такой же величины, нужной, как раз — встретился пальцам почти сразу же. И почти сразу же отправился в полет, напутствуемый быстрыми короткими слогами.
141
То есть, имеющему достаточные размеры, чтобы разбить руку в кровь.
Не долетев до земли, он взорвался желтыми крошками, и веер жалящих осколков заставил ренегатов нырнуть носами в хреновую грядку.
— Ага, не нравится!.. — восторженно прокомментировала Сенька с той стороны дороги. — Давай еще! Да погуще!
Рука чародея к этому времени уже сама шарила вокруг, нащупывая камни подходящего размера, и посылала их в сторону неприятеля в сопровождении нужного заклятья — хотя из глубины души на язык просились совсем другие слова.
Пара зеленых шаров прилетела в ответ, прожигая дыру в плаще калифа и довершая уничтожение сенькиного колчана, но по сравнению с предшествующим обстрелом это было передышкой, чтобы не сказать, перемирием.
— Раскатываем Масдая и сматываемся! — крикнула царевна отрягу. — Пока они не очухались!
— Агафон, прижми их! — рискнул выглянуть из-за бруствера Иванушка. — Скорей! Сиреневый туман уже в метре от нас!
— Щаз, пойду и прижму… — промычал волшебник, не отрывая мутящегося взгляда от цели, зашарил вокруг, и чуть дальше, и еще…
Нужных камней не было.
— Кириан, кабуча! Убраться отсюда хочешь? Камни давай!!! — ткнул приникшего к земле миннезингера под бок острый локоть чародея.
— Какие?.. — рискнул повернуть голову в сторону его премудрия и тоскливо вопросил менестрель.
— Во! — показал ему кулак Агафон.
— Поэта каждый обидеть может… — нервно всхлипнул гвентянин.
— Камни такого размера давай, говорю! — гаркнул чародей.
— Сейчас!!!..
Трясущиеся руки музыканта принялись лихорадочно ощупывать землю.
— На, только два!..
— Давай…
Обе находки поэта улетели к курятнику в ответ на четыре очередных синих заряда, восстанавливая подобие статуса-кво.
— Еще давай!..
— Сейчас, погоди, погоди, погоди…
— Можно?.. — приподнялась над тем краем дороги рогатая голова отряга, но новая четверка зеленых шаров заставила нырнуть ее обратно.
— Кириан, камни!..
— Сейчас… не найду…
У разбитого курятника поднялось шевеление.
Сиреневая дымка, словно вытягиваясь из-под земли, собиралась перед окопавшейся парочкой в нечто, похожее на вываленную из квашни опару.
— Что это?.. — прозвучал тревожный голос Вяза.
— Это — что? — выглянул Агафон, увидел, понял, присвистнул, нырнул в кювет и сам себе тихо ответил: — А вот это — всё…
— Что — всё? — побледнел под слоем грязи и пыли песнопевец.
— Киря, чтоб тебя сиххё съели, уснул?! — вместо ответа рявкнул маг. — Камни давай!!! Олаф, будь готов!!!
— Нет камней!!!
— Как — нет?! Ты жить хочешь?!
— Жить?.. Жить?.. — менестрель, белый теперь не как полотно — как все саваны Белого-Белого Света, захолодел, замер… и вспомнил.