Не будите спящих красавиц
Шрифт:
Однако рано я отчаивалась. Когда мы поравнялись с кустами куманики, из колючих зарослей выглянуло заросшее лицо.
Глава 8. Неожиданные встречи, или где пасется белая лошадь
Засланец был мне незнаком. У него в бороде застряли веточки и листья, а холщовую хламиду, которая служила
Он заметил Мурзика, развернулся на сто восемьдесят градусов и исчез. Причем, абсолютно бесшумно, словно окунь нырнул в глубину.
– Лови его, – почему-то закричала я.
У стажера даже веточка соскочила с уха от неожиданности, чего он совсем не заметил. И я не подумала его останавливать. Все равно от нее никакой пользы, если ученик поверит, что может говорить со мной и так, ему больше не придется полагаться на сомнительное устройство.
Бежали мы долго, до тех пор, пока одежду стажера со всех сторон не облепили колючки, как заправского генерала ордена. Осознав бесполезность затеи, Мурз решил вернуться на тропинку и не смог. Когда мы в четвертый раз вышли на опушку, где аккуратной кучкой лежали незаслуженные репейные награды, нервы стажера дали сбой. Он швырнул под ноги рюкзак и выругался, совсем как Михеич на планерке, когда Дуся ему в кофе вместо сахара случайно добавила соли.
– Ку-ку, – раздалось из ветвей ближайшего дерева.
– Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось? – мрачно поинтересовался Мурзик.
– Если так выражаться будешь, то недолго, – успокоили из глубины кроны.
– Ни…
– Ку-ку…
– …себе, говорящая птичка.
Да, я понимаю, стажер растерялся. Иначе, зачем ему желать такое. Надо не забыть напомнить парню, что некоторые обороты великого и могучего не подходят для нежных девичьих ушей. Даже если эти уши далеко и хранятся в коробке из-под холодильника.
– Ты поосторожней с желаниями, – предупредила я, – вдруг исполнятся.
Он покосился на дерево, откуда с ним вела беседу невидимая
Белые облачка над головой напоминали стадо упитанных барашков. Солнце двигалось по небосклону от одного облака к другому, как будто хотело приласкать каждое из них. Мурз давно снял ветровку и повязал ее вокруг пояса. Я залюбовалась широкими плечами. Жалко, что на каждый килограмм столь великолепного тела, приходится так мало мозгов.
– Надо выбираться из леса, – напомнила я, – может, уступишь тело?
– Я сам решу этот вопрос. Как настоящий мужчина, – гордо отмахнулся Мурзик.
– Ну, ладно, – мне не хотелось спорить, – решай. Только скорее, а то тут наверняка волки водятся.
Мурзик поставил бутылку возле рюкзака, сложил ладони рупором и заорал так, что волков мы могли больше не опасаться как минимум часа два.
– Лю-ю-ди-и-и…По-мо-ги-те-е-е…А-а-у-у-у…
Когда испуганные птицы улетели, в кустах стихла возня мелких зверюшек, а я машинально нырнула в бутылку, Мурз закрыл рот. Как ни странно, мужской метод сработал. Зря я не верила в успех.
Очень скоро на полянку со стороны осиновой рощицы вышла опрятно одетая старушка. Кукольное личико, обрамленное белоснежным платочком, лучилось добрыми морщинками. Сиреневое платьице в ромашковом узоре, вышитый передник и, несмотря на теплую погоду, шерстяные носки. На ногах, почему-то, блестящие галоши. Корзинка в руке, прикрытая ветхой тряпицей, в которой с одинаковым успехом мог поместиться и колобок, и пистолет тридцать восьмого калибра, довершала образ.
Впрочем, ни того, ни другого там не оказалось, в чем мы смогли убедиться, когда тряпица зашевелилась и из-под нее высунулась любопытная зеленая мордочка.
Старушка тоже заметила непорядок и подоткнула ветошь поплотнее, предварительно пальцем вернув мордочку в корзинку. Заметив удивление Мурзика, она пояснила:
Конец ознакомительного фрагмента.