Не будите спящую принцессу
Шрифт:
Но следующее заявление Фикхен отмело сентиментальные воспоминания о преподавательской деятельности.
— Там покойник! Убитый труп мертвого человека!
— Слушай, малявка, ты ничего не путаешь? Может, кто-нибудь пива перепил, или споткнулся и головой ударился?
Я не склонна была ей верить. Разумеется, в Киндергартене люди умирали как везде, но чтоб убийство?
— Ничего я не путаю! — Фикхен обиженно сморщила нос. — Одному дяденьке стрелой попали в лоб! Все так испугались... а господин велел бежать завами.
Это было уже серьезно. Состязание есть состязание, азарт есть азарт,
— Ладно, идем.
Нехорошо получилось. Надо было все-таки не манкировать местными обычаями и пойти на этот праздник. С другой стороны, я не состою на постоянной службе у городского совета и не обязана предупреждать преступления. Сами виноваты, что полиции не держат. Вот если они меня наймут, чтобы найти преступника, я это сделаю. Разве не за этим я сюда приехала?
Законопослушные граждане Киндергартена не разбежались с площадки перед «Могучим Киндером», где происходили стрельбы. Даже хоровая капелла присутствовала в полном составе. Женщины и дети плакали, мужчины насупленно молчали. Господин Вассерсуп, бургомистр, нервно расхаживал перед пивной. А у входа в переулок Ласковых Телят, ногами к площадке, лежал покойник. Действительно, со стрелой аккурат над переносицей. Я сама бы не сделала лучшего выстрела.
— Приветствую вас, господин Вассерсуп. Не могу сказать «Добрый день», поскольку он оказался недобрым.
— Здравствуйте. — Бургомистр оправил форменный нитяной парик. — Вы мне нужны, госпожа милиса.
«И он туда же. А ведь вначале выговаривал правильно».
— Что ж, приступим. Кто может рассказать мне об обстоятельствах преступления?
— Да не было никакого преступления! — с досадой воскликнул Вассерсуп. — Огорчительный несчастный случай. Рикошет.
— Рикошет? Арбалетным болтом?
«Интересно, кто из нас пьян? Я вроде бы с утра напитков крепче чая не употребляла. Да и от бургомистра вином не пахло. Пивом тоже. Хотя, как мне говорили, на празднике в „Могучем Киндере“ наливают щедрой рукой и участникам, и судьям, и зрителям. Но после стрельб. А тут, судя по всеобщему унынию, к распитию приступить не успели».
— Рикошет. Это все видели. Кого угодно спросите. Вот, к примеру... Пулькер, что вы молчите?
Городской нотариус Пулькер — румянец с его округлой физиономии не мог прогнать даже испуг — выдвинулся из рядов свидетелей и отрапортовал:
— Совершенно верно, сударыня. Во время стрельбы по мишеням, очевидно, в силу неблагоприятных причин, один из участников, а именно сапожный мастер Сай Штюккер промахнулся. При этом его стрела попала во флюгер на крыше пивной «Могучий Киндер», отскочила от нее и поразила зрителя — портного Топаса Броско.
— Вот-вот! Так оно все и было! — подхватили те, кто мог слышать нотариуса.
Я с сомнением посмотрела на флюгер, венчавший крышу пивной. Он изображал дракона. А может, и не дракона, а что-то другое. Во всяком случае, змеиный хвост и козлиное туловище наличествовали. Но это точно была не гидра. Гидру, по гербу ордена, обеспечившего меня работой в прошлом году, я запомнила хорошо.
Речь нотариуса мне не понравилась. Слишком обтекаемая. То есть ему и положено так выражаться, профессия обязывает, но...
— Кстати, а где убивец-то? — полюбопытствовала я.
— Препровожден в тюрьму и находится под стражей, — Вассерсуп не замедлил с ответом.
— Кто ж его препроводил и охраняет, если стражников нету?
— Поскольку данные обстоятельства можно приравнять к опасным для общественного спокойствия, я объявил временную мобилизацию добровольцев в городское ополчение, — пояснил бургомистр.
Это, по крайней мере, было разумно.
— Меня-то зачем звали, если сами так бойко управились?
Вассерсуп вздохнул.
— Нужно произошедшее как-то оформить, составить протокол, описание... а мы не очень знаем, как такие вещи делаются. У вас должен быть опыт...
— Вам бы лучше доктор сейчас подошел.
— Да вы сами посмотрите, на что наш доктор сейчас годится. Не привык он насильственные смерти лицезреть.
Доктор Обструкций, местный служитель медицины, в своем обычном состоянии мужчина крепкий и бодрый, от всех болезней вместо разных мудреных пилюль и микстур прописывавший целебные воды Киндербальзама, в данный момент больше всего напоминал студень. Он сидел на земле, ибо ноги у него подгибались, и рыдал. Сердобольная служанка из «Могучего Киндера» пыталась напоить его из большой оловянной кружки, не знаю уж киндербальзамом или пивом, но без особого успеха.
Я первый раз видела врача, который столь малодушно вел бы себя перед лицом смерти. До сих пор мне попадались такие, которым наличие трупа — или трупов — не мешало ни пить, ни закусывать. А что до опасных обстоятельств, то мне вспомнился доктор Халигали из ордена гидрантов. С виду был сморчок сморчком, но ни вражеская атака, ни нашествие из преисподней не мешало ему исполнять профессиональные обязанности. Стало быть, киндергартенские доктора — это какая-то особая порода. Впрочем, не мое это дело.
Прежде, чем переместиться в сторону жертвы, я спросила:
— А где стоял убитый, когда его поразила стрела?
— Да где лежит, там и стоял, — ответил Пулькер.
Остальные наперебой подтвердили его свидетельство.
Затем, как от меня и требовали, я произвела досмотр.
— Пишите, Пулькер. Убитый несомненно убит. Пал, стрелой пронзенный, точнее, болтом, в область переносицы. Жертва, по словам свидетелей, является Топасом Броско, портным, проживающим по адресу... ну, после впишете. Мужчина, на вид тридцати пяти-сорока лет, сложения астенического, парика не носил, бороду брил. Одет в синий кафтан, желтый жилет, рубашку в крапинку, розовые панталоны, коричневые нитяные чулки и черные козловые башмаки. То есть традиционный костюм киндергартенского гражданина. При себе имел кошелек, в котором находились — набор наперстков, подушка с булавками, ножницы и деньги в серебряных и медных монетах невысокого достоинства, общей суммой пятнадцать букеров. На безымянном пальце левой руки — гладкое кольцо белого металла.