Не целуйтесь с незнакомцем
Шрифт:
– Такая преданность и позволила им уйти в отрыв, – продолжала Джанна. – Это, плюс торговые барьеры. Ведь японское правительство поддерживает своих бизнесменов так, как нашим и не снилось.
– Все не так просто, – отозвался Ник, радуясь про себя, что она, кажется, имеет представление о том, что жизнь – это не просто слизывание сливок с серебряной ложечки. – Они умны и очень трудолюбивы. Я восхищаюсь ими.
Джанна указала ему на стрелку «Наксар». Кивнув, он покосился на нее. Ник достаточно разбирался в туалетах, чтобы суметь распознать шедевр портновского искусства. Черный шелк, безупречные линии, облегающие
Все это подтверждало слова старины Фитцджеральда: богатые – люди из другого теста. Черт, мамаша Джанны путешествует в сопровождении личного врача! К их услугам – личный реактивный самолет, мгновенно переносящий из Лондона в Рим или Женеву, где они глазеют на собачек!
Впервые в жизни Ник осознал, что и он теперь богат. На свой миллион долларов он, конечно, не мог позволить себе самолет Атертонов или яхту Бредфордов, однако с точки зрения уроженца Копыта Мула миллион представлял собой кругленькую сумму. Какое-то время он наслаждался своим открытием, почти не слушая Джанну, однако успел отреагировать на ее указание описать круг и свернуть на Рабат. А что бы он сделал, если бы получил все эти деньжищи наличными? Пока что он не мог придумать ничего, кроме продления жизни старику Остину. Впрочем, для этого мало одних денег...
– Я прочитал вашу диссертацию. – Ника так и подмывало добавить, что у него ушел не один час, чтобы продраться через все это занудство. Автор позаботился оснастить каждое утверждение солидными статистическими выкладками. Зато по завершении чтения он изменил свое мнение о леди Джанне. Такой пласт было под силу перевернуть только очень целеустремленному человеку. Он навел справки об ее капиталовложениях: оказалось, что ублажать шейхов и заменять пробку пластмассой – весьма выгодные занятия. Столь старательная особа, безусловно, научится и управлять отелями. Главное, чтобы она не взялась писать диссертацию и на эту тему.
– Вот как? И каково ваше мнение? – поинтересовалась Джанна.
– Думаю, вполне можно было ограничиться одной страничкой: мол, революция лишила Францию первого места в искусстве, музыке, финансах и так далее. Главной с тех пор стала Англия. – Ник знал, что ей неприятно это слышать, но не мог преодолеть соблазн подразнить ее. Уж больно серьезно она смотрела на него своими зелеными глазищами.
– Выводы необходимо подкреплять фактами, – сухо ответила она.
Ник осклабился. Вот именно: никакого чувства юмора. Такой ничего не стоит надуться из-за пустяка. В том-то и беда с богатыми: слишком многие пресмыкаются перед ними из-за их денег, поэтому правда звучит для них непривычно, а шутка – крамольно.
Они некоторое время ехали в молчании, пока Ник не заметил на утесе Мдину. Обнесенный стеной городок был похож издали на нос корабля, устремленного на запад; вместо морских волн здесь были каменные террасы, спускающиеся к синей ленте на горизонте. Нику пришлось сбавить ход и влиться в вереницу машин, взбирающихся на холм. Въехав через средневековые ворота в древнюю крепость,
– Сколько лет этой цитадели?
– Мдина существует с древнеримских времен, – сказала Джанна, легко ступая по булыжной мостовой, карабкающейся в сторону замка Бредфордов. – Сперва здесь обитали рыцари святого Иоанна, которые потом перебрались в Валлетту, окруженную водой. При наплыве крестоносцев это было благоразумным поступком.
– Рыцарям остров обошелся попросту даром, – подхватил Ник, вспоминая рассказы Пифани. – Всего один специально тренированный сокол с кожаным колпачком на голове в качестве годовой арендной платы императору Священной Римской империи!
– Удивительно, что вы так много знаете! Большинство американцев считает, что мальтийский сокол – лишь инкрустированная драгоценностями статуэтка из кинофильма.
Ник остановился. Джанне пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть ему в лицо. Ему понравилось выражение ее глаз, но внимание быстро отвлекла золотая соколиная головка, лежащая на вздымающейся груди Джанны.
– Вам нравится этот сокол? – спросил он, разглядывая великолепно выполненную драгоценность.
Похоже, она отказывает ему в наличии ума. Это не было для него сюрпризом. Красавцам мужчинам, точно так же, как сногсшибательным блондинкам, не полагается блистать рассудком. Иногда ему нравилось казаться простаком. Недооценка собеседником его умственных способностей нередко помогала Нику одерживать победу. Иначе обстояло дело с Джанной: ему все время хотелось блеснуть перед ней знаниями, а то и подразнить ее.
– Кстати, насчет соколов, – продолжал он, не дождавшись ответа на свой вопрос. – Почему Пифани назвала свой уголок «Соколиным логовом»? – Даже недолгого пребывания на Мальте оказалось достаточно, чтобы подметить, что мальтийцы предпочитают не номера домов, а названия, причем нередко причудливые: «Лежбище игуаны», «Бычий нос», «Розовый банан».
– Точно не знаю. Тетя Пиф утверждает, что соколы – умнейшие из птиц. Именно поэтому мальтийские соколы – сапсаны всегда высоко ценились. Шейхи до сих пор любят охотиться с соколами.
Для Ника стало открытием, что традиция соколиной охоты все еще жива. Впрочем, что он вообще знает о песках и верблюдах?
– А почему «логово»? Оно годится для медведей, а соколы строят гнезда.
– По-шотландски слово «lair» – «знание», «мудрость». Кто знает, что тетя Пиф имела в виду.
Ник все еще недоумевал.
– Какой такой особенной мудростью обладают соколы?
Джанна пожала плечами. Сокол у нее на груди скосил изумрудные глаза, и они сверкнули.
– Всей на свете, наверное.
Они достигли крепостной стены. Деревянные ворота распахнулись, слуги в красных камзолах с золотыми пуговицами и эполетами пропустили их внутрь. Их взглядам открылся двор, украшенный фонтаном. По стенам вились алые бугенвиллеи. С деревьев и с полудюжины балкончиков свисали грушевидные светильники. Сам дом Ник не мог назвать иначе как дворцом. Дворец, впрочем, казался древним, сохранившимся со времен крестоносцев. Ник обвел глазами толпу, осаждающую длинные буфетные столы, утоляющую жажду и оживленно переговаривающуюся. Джанна дотронулась до его руки, и он наклонился к ней, чтобы расслышать ее просьбу, заглушаемую оркестром, вовсю старающимся в дальнем углу.