(не)Чужая жена

Блио Элен

Мало того, что реально! А еще и сама – сама! – тянулась за этим поцелуем как одержимая! И смаковала каждую секунду!

Ладно, я думала, что это сон, но…

Но он-то знал, что мы в реальности? И… и почему-то не остановил меня?

Он ведь меня ненавидит, я знаю! Он ведь собирался на меня в суд подавать после той истории с документами.

Я ничего не понимаю. Я-то реально не в себе! А он?

И тут до

меня доходит! Он, наверное, просто меня пожалел! Увидел, что я на самом деле невменяемая. И решил, что с такими лучше не спорить, а делать все, что они хотят.

Интересно, а если бы я не только с поцелуем к нему тянулась, он тоже бы?..

А если бы это была не я, а другой человек?

Если бы его та Богиня решила поцеловать?

Я представляю картинку и начинаю хихикать как идиотка.

И тут же чувствую, как напрягаются мышцы на груди у Корсара.

– Вася, потерпи немного, сейчас приедем, доктор посмотрит, укольчик сделает…

А вот этого точно мне не надо!

– Укольчик? Не хочу укольчик! Я боюсь!

Снова начинаю всхлипывать. Я реально панически боюсь уколов после того, как мама умерла. Как вспомню ее исколотое тело, все в синяках…

Зачем я вспомнила? Опять ком в горле, слезы…

Что со мной такое?

– Малыш, надо! Зато тебе сразу будет легче. Еще бы знать, чем тебя накачали и кто…

Я стараюсь успокоиться, правда, стараюсь!

Он считает, что я… что меня… Накачали? То есть… реально со мной что-то не так?

Перестаю реветь и лихорадочно соображаю.

Дома я глотнула немного белого вина – собиралась поставить его на стол. Любимое вино Антона, он пьет только его. Trimbach Gewurztraminer – немецкое вино, вкус которого, к слову, я совсем не понимаю.

Еще я пила воду, перед самым приходом мужа. Я в принципе стараюсь пить много воды.

И… и все. Больше я ничего не пила. Точно.

Самое ужасное, я вспоминаю, что толком не ела почти с самого утра!

Мы позавтракали с Антошей, он был раздражен, встал явно не с той ноги. Накричал на меня из-за того, что бекон сильно пережарен. Правда, потом извинился. Ну так, очень сухо. Сказал ждать его вечером, позже обычного. Я и ждала.

Днем времени есть не было – перехватила остаток каши Сашулькиной. Мы с ней долго гуляли. Вернулась, накормила дочь обедом. Самой есть опять не хотелось, ну я и не стала мучиться. Вообще, я считаю, есть нужно тогда, когда есть желание! А через силу… Потом мы с Сашей играли.

Я уложила ее на дневной сон, читала журнал по экономике – надеялась, что все-таки выйду на работу, когда дочка в садик пойдет, потом, няня же уже есть, можно

выйти даже раньше. Муж, конечно, меня всем обеспечивал, но… Я реально хотела работать, мне нравилась моя работа, и был потенциал. Тот же Корсаков всегда меня хвалил.

Даже когда я его предала, похвалил, сказал, что слила именно ту информацию, которая была самой важной. Молодец, мол, соображаешь…

Почему мне так мучительно стыдно?

Так. Стоп. Опять мысли скачут как антилопы по саванне.

Я думала о чем? О том, почему я веду себя так неадекватно!

Может, у меня галлюцинации от голода?

Машина резко тормозит.

Моя голова приподнимается, и я стукаюсь о подбородок Корсакова.

Ойкаю и смотрю на его лицо. Он смотрит на меня. Серьезно. Но вокруг глаз все равно те самые лучики.

Счастливый и веселый. Не похож он на счастливого и веселого. Уставший, злой лев.

– Что мне с тобой делать, несчастье моё?

– Я не ваша… – говорю заплетающимся языком.

– Я в курсе, – отвечает он и бормочет сквозь зубы еще что-то. Тихо-тихо!

Но… Я могу поклясться, что слышу – «это мы еще посмотрим»…

Интересно, о чем это он?

***

Бывший шеф выносит меня из машины на руках. Накрывает чем-то теплым, я понимаю, что это его пальто. Сам в костюме, а на улице не май месяц, между прочим! Конечно, сильного мороза нет, но…

Я беспокоюсь за него. Подхватит простуду…

Стоп. Я беспокоюсь за Корсакова? Хм, похоже, я и правда не в себе! Мне за себя надо беспокоиться…

Несет меня, словно я легкая, как пушинка. Идет быстро, но аккуратно, чтобы не поскользнуться.

Перед нами яркая вывеска известной клиники. Дорогой клиники.

Я знаю, что Корсаков финансировал строительство этого здания и открытие клиники. И еще деньги переводил в благотворительный фонд. Я тогда так восхищалась им, думала, реально на добрые дела. А Антон потом рассказал, что это стандартная схема отмыва больших денег. Весь бизнес на этом стоит. Увы…

Не будем о грустном.

Почему клиника открыта? Разве они работают по ночам?

Видимо, работают.

Нам открывает дверь молодой медбрат или даже врач, я не вижу, что написано на бейджике.

Корсаков заносит меня внутрь.

Парень, который открыл, показывает дорогу.

– Сюда, пожалуйста, проходите, Александр Николаевич, смотровая готова, Товий Сергеевич сейчас спустится, сестра уже там.