Не чужие
Шрифт:
— Подожди меня здесь одну минутку, — словно не своими губами глухо произнес я. — У меня в машине есть обезболивающий спрей. Он поможет. Ты только не делай больше ничего. Так? — приподняв лицо девчонки за острый подбородок, я заставил посмотреть в свои глаза. — Одну минуту!
— Я дождусь.
Словно услышал не ответ, а выстрел стартового пистолета, я, забыв о кроссовках, сорвался с места. Подошвы не чувствовали боли. Ступени пролетали под ногами как прямая. Дверца машины жалобно скрипнула, когда я со всей силы дернул ее на себя.
Не
Путь назад пролетел, наверное, еще быстрей. Брелок так и остался в незакрытой машине, а я спустя несколько бешенных ударов сердца уже приземлился на колени возле Майи. На то, чтобы скинуть колпачок с баллончика ушла секунда. На то, чтобы взять в свои руки тонкие ладошки и пальчик за пальчиком обработать спреем, кажется, ушла вечность.
Майя
Иногда мои сны сбывались. Чаще всего немного не так, как все виделось во сне. Сегодняшний сон разошелся с реальностью как две пересекающиеся прямые — Макс действительно оказался рядом, но остальное…
За полчаса ожидания, после того как на двух табуретах добралась до стояка и перекрыла воду во всей квартире, я почти привыкла к боли. Из острой она превратилась в тупую. Если не смотреть на руки, было почти терпимо.
При Саше я бы ее выдержала, не подала бы и виду, но с Максом не получалось. От его осторожных заботливых прикосновений внутренние заборы из «терпи» и «я справлюсь» рушились, обнажая настоящие ощущения. Без них от одного только встревоженного взгляда мужчины напротив хотелось плакать.
— Спасибо, — единственное слово благодарности вытягивать из горла пришлось клещами.
Боясь выдать себя с потрохами, в добавок я попыталась еще и улыбнуться, но номер не прошел. Макс как соринку стер большим пальцем с моих губ наивную попытку. Потом взялся за низ моей мокрой майки и, не спрашивая, потянул наверх.
Без единственной защиты влажную кожу тут же обдало прохладным осенним воздухом. Зубы застучали так сильно, что теперь уже никакая сила воли не могла заставить тело подчиниться. Мне даже стало плевать, что сижу совершенно обнаженной, сверкая заострившимися сосками, перед мужчиной.
Все мое тело, все мысли были о холоде. О том что, не приди Макс на помощь, так бы и сидела сейчас окоченевшая, не в состоянии обожженными руками снять с себя мокрую одежду и накинуть сухую.
Макс вначале что-то пробормотал себе под нос. Очень похожее на новую порцию матов. А потом мне на плечи опустилось настывшее одеяло.
— Дурочка маленькая. Совсем замерзла.
Поверх одеяла, скручивая в тугой куль, вокруг сомкнулись сильные мужские руки. Нос оказался на уровне треугольного выреза на майке, и от аромата, немного терпкого, знакомого
Нет, это точно было лучше сна. Даже без поцелуев и без признаний. Кутаясь в объятия, стоять посреди разрухи и точно знать, что теперь все будет в порядке — ради этого не было жалко ни паркета, ни мебели, ни ворчливых соседей.
— Постарайся не заболеть. Сможешь, пчелка?
Возможно мне показалось, но с голосом Макса тоже творилась какая-то ерунда.
— Сделаю, что могу, — ответила, словно это на самом деле завесило от меня. — Только с потопом вначале разберемся.
Не обращая внимания на попытку дотянуться до полотенца, которым я до этого собирала воду, меня снова усадили на табурет и вместе с ним отнесли в дальний сухой угол гостиной.
— С потопом я управлюсь как-нибудь сам, — указательный палец Макса запечатал мне рот, — а ты сидишь и греешься. Задание понятно?
— Но я… — я все же попыталась возразить.
— Не заставляй относить тебя вниз и запирать в машине, — договорить мне не дали.
— Но, правда…
— Еще одно слово, и перекину через плечо, — для пущей убедительности Макс подкинул меня до уровня груди и глухо шлепнул по попе. Если бы не одеяло, скорее всего, синяка в виде мужской пятерни было не избежать. — Дошло? — голубые глаза хищно сузились.
— Сидеть, греться и не мешать, — я сглотнула, — так?
— Делаешь успехи, пчелка.
— Но…
Мое природное упрямство вопило, что так неправильно. Я должна хоть как-то помочь. Однако в этот раз Макс не стал перебивать меня очередной угрозой. Стоило произнести первое слово, он обхватил мою голову ладонями и заставил молчать таким способом, противостоять которому я не могла.
Губы впустили его язык сразу. Раскрылись с тонким вздохом, стоило лишь коснуться, и полностью тут же подчинились чужому напору и опыту. Макс не церемонился. Этот его поцелуй не был похож на прежние. В нем не было ничего от случайности или игры в кошки-мышки. Он сминал волю и глушил разум.
Миг, и вокруг все будто исчезло. Осталось лишь одно на двоих дыхание, влажное требовательное скольжение, мои предательские стоны и губы… Упругие, горячие, ласкающие мои с такой жадностью, будто не было ничего нужнее на свете.
Попроси Макс после этого поцелуя выйти из окна, я бы даже не стала уточнять из какого — сиганула из ближайшего, не думая ни о чем. Полетела бы влюбленной пчелкой носом в асфальт.
Мозг отказывался соображать или искать новые причины для помощи. Вокруг меня мелким озерцом стояла вода. Рядом, ловко управляясь тряпкой и ведром, принялся орудовать один из лучших хоккеистов лиги. А я, тихо, втянув шею и хлопая ресницами, сидела на старом резном табурете и как загипнотизированная наблюдала за тем, как с тряпки в ведро переливается вода и напрягаются под тонким хлопком литые мышцы.