Не чужие

Коваленко Мария Сергеевна

В итоге Василий получил указание показать снятый вентиль толковому специалисту, а я сам, не сворачивая в сторону знакомого дома, направился на предматчевую тренировку. Если опасность существовала, мне о ней сообщат. А если нет… Без наших встреч невинность одной особы точно будет целее.

Рационализм после бессонной ночи и холодного душа пер у меня из ушей. На этой же волне я послал подальше Юльку с ее гениальным предложением "на днях по-семейному поужинать втроем". О том, что в этой семье двое в любой момент готовы залезть в трусы друг к другу,

сестре я рассказывать не стал.

Пожалуй, об этом я не был готов делиться ни с кем. В идеале лучше всего об этом было забыть. Вычеркнуть из памяти пухлые губы, которые хотелось растерзать, упругую грудь с острыми, отзывчивыми сосками… и позорную разрядку в кулак после нашей милой ночной встречи.

Желание было правильным! Я слабо подходил на роль терпеливого учителя секса, но, чтобы не поправлять от каждого воспоминания ширинку, следовало срочно выбить этот клин. Лучше тоже клином.

К счастью, сильно напрягаться, чтобы организовать себе терапию не пришлось. Стоило намекнуть, Инга сама предложила помочь расслабиться после игры и, если уставшему бойцу будет мало, сопровождать меня на выездных матчах.

Тренер скорее всего был бы против, но я, не задумываясь, на оба предложения ответил "да".

Инга расстаралась по высшему разряду. Ума не приложу, сколько понадобилось мужиков, чтобы так отшлифовать умение доставлять удовольствие, но последовавшие ночи я был искренно благодарен всем тем членам, которые выступили испытательным полигоном.

Опустошенный под ноль, я обрубался без снов, а гурманский утренний минет под кофе обеспечивал правильное настроение на целый день.

В таком графике, между постелью и ареной, Майя не вспоминалась. Почти. Каждый раз на пике оргазма мозг с садистским упрямством подсовывал живое фото девчонки с закушенной губой, но следовавшая за этим разрядка вымывала из черепушки и картинки, и воспоминания.

Я забывал все до следующего раза. А стоило ненужным мыслям просочиться в голову в другое время, Инга каким-то феноменальным женским чутьем чувствовала неладное, и для меня тут же начинался внеплановое оральное шоу.

На моем месте только дурак мог бы жаловаться на качество личной жизни. Главные мужские потребности: подвиг, согретая кровать и сытная еда — были удовлетворены. Товарищи по команде голодными глазами ели сопровождавшую меня везде Ингу. Каждую игру в ворота противников залетала как минимум одна моя шайба. Только почему-то с каждым днем я все отчетливее понимал, что не такая уж большая разница между мной и ищущей непонятно что, отдающейся каждому за иллюзию близости Юлькой.

Майя

Я никогда не страдала от бессонницы, но ночью в доме Громовых так и не удалось сомкнуть глаз. Вначале слишком мешали эмоции, потом — навязчивое желание поскорее смыться. В шесть утра я ему поддалась.

Охрана поселка даже не взглянула в сторону странной девушки шагающей по мокрой плитке в домашних тапочках. Для них меня

словно не существовало, и я много бы отдала, чтобы так оно и было. Без поцелуев ночью, без признания, после которого меня словно блохастого котенка выставили прочь, без позорных слез в подушку.

"Великий Макс Громов посчитал ниже своего достоинства возиться с такой как я!" — именно эта мысль звучала в голове громче, чем нудные возмущения девичьей гордости и кусачие упреки совести. "Не достойна" было куда обиднее, чем "как я могла" и "о чем я думала".

Самое поганое — о Саше ни во время ночной встречи, ни ночью не вспоминалось. У меня будто и не было парня, которому, вроде как, положено хранить верность.

Как наказание сверху, стоило вернуться в квартиру и принять душ, Саша сам заявился на порог. Прижав меня к своей груди, он принялся извиняться, что «из-за своей дуры-начальницы» не успел вчера приехать первым и клятвенно пообещал перепроверить в квартире все от датчиков газа до смесителей в ванной.

— Зайка, я со всем разберусь! — усадив меня к себе на колени, заверил он. — Не хочу, чтобы у моей девочки были проблемы и снова пришлось ночевать где попало.

— Ничего страшного. Громовы, они… Когда-то мы были семьей, — впервые я была рада, что не рассказывала Саше о своем «счастливом» детстве.

— Я уже это понял, малыш. Хозяйка рассказала после того, как ты уволилась. Ругала себя, извинялась. — Саша прижал свой лоб к моему. — Но все равно. Не хочу, чтобы ты опять принимала их помощь.

— Но…

Я хотела сказать, что и не планировала, что сама не знала, как Макс выяснил про газ. Но вовремя прикусила язык. Нам сейчас меньше всего были нужны разговоры о Максиме и его мотивах.

— У тебя есть я, — продолжил Саша. — Мы со всем справимся сами. Веришь мне?

— Да.

— Умница моя. Хорошая.

Его губы сместились с виска к моим губам и принялись раздвигать их, проталкивая язык. Вначале ласково, будто пробуя на вкус. Потом более требовательно, обхватив голову ладонями. Наш обычный поцелуй — тот максимум, до которого мы дошли за два с половиной месяца. Обычно после я всегда вырывалась, придумывая срочные дела или забрасывая Сашу вопросами о работе.

Обычная я была хорошей, пусть зажатой, но верной девушкой. После случившегося ночью право называться «верной» исчезло.

— Сладкая, — правая мужская рука спустилась на грудь и до боли сжала сосок.

В ответ мое нутру завязалось в тугой узел. Сплошной комок. Нервов, страхов, холодности и вины.

— Я так хочу тебя, — как пушинку, Саша приподнял меня и, повернув лицом к лицу, вновь усадил на колени.

Мужское возбуждение уперлось в развилку ног, и настойчивые потирающие движения бедер вызвали чуть слышный стон.