(Не) чужой ребёнок
Шрифт:
Но телефон снова и снова пиликает сообщениями, в каждое из которых вложены фотографии. Камера совсем близко к лицу, запечатлела каждую ресничку. Ягодицы, знакомая родинка…
Сомнений нет – это Паша… Что он там делает и что этому предшествовало, я, конечно, догадываюсь. Как он мог?
Как это пережить? Как избавиться от картинок, которые намертво въедаются в подкорку и навязчиво мелькают перед глазами?
Звенит сигнал вызова, подскакиваю и не могу понять, в какую сторону двигаться. Раздавлена. Дезориентирована. Сигнал раздаётся снова, и
– Кнопка, спать дома будешь. Осталось немного, – басит пожилой хирург Львовский. – Готовь операционную, привезли вишенку нам на торт.
Ползу как зомби, натыкаясь на углы и предметы.
– Лизок, устала? – заботливо спрашивает анестезиолог. – Потерпи чуток, соберись. Такова наша селява [1] сегодня. Весёлая выдалась ночка.
Собраться оказывается непросто. Механическая память отключается и странным образом блокируется. Даже элементарные движения даются с трудом, будто я тут впервые и не знаю, что к чему.
Львовский ругается, хотя я стараюсь изо всех сил. На операционном столе – совсем молоденький паренёк с перитонитом. Я ещё не врач, но понимаю, что счёт идёт на минуты. А я, как назло, больше похожа на сонную муху, чем на хирургическую медсестру.
– Почему так затянули? Ещё пару часов, и мы бы уже ничего не смогли сделать. Как можно так халатно относиться к здоровью ребёнка? – хирург громким басом отчитывает в коридоре родителей пациента. – Когда у него начались боли? Сколько дней прошло? Почему раньше в больницу не обратились? Вы не знали, что самолечение опасно для жизни?
Что отвечают – не слышу, до меня доносятся лишь всхлипывания. Складываю инструменты после операции, то и дело зажмуриваюсь, чтобы отогнать навязчивые видения.
Конец смены. Нужно переодеться и ехать домой. А есть ли у меня теперь дом?
Видеться с мужем не хочется. Не знаю, как правильно себя вести и что положено говорить в такой ситуации. Я к такому не готова!
Не хочу, чтобы всё это было правдой. Но изменить уже ничего нельзя…
Добравшись до квартиры, открываю дверь ключом и стараюсь двигаться как можно тише, чтобы Паша не сразу обнаружил моё присутствие. Надеюсь, он спит, и у меня есть немного времени обдумать произошедшее.
Но мужа дома всё ещё нет. Он появляется лишь два часа спустя. Помятый, опухший, с виноватым взглядом.
– Прости, котёнок, я вчера немного перебрал и вырубился. Хотел заехать за тобой после работы, но проспал.
Он не первый раз возвращается с посиделок с друзьями поздним утром. Может, и раньше он ночевал в постелях каких-то девок? А я, дура доверчивая, даже не допускала мысли, что он мог быть с кем-то, кроме меня. Сколько раз он уже изменял мне?
Не хочу с ним разговаривать. Он мне до тошноты противен. Молча достаю телефон и тычу в лицо недавнюю переписку с Ингой. Интересно, как он будет оправдываться?
– Котёнок, да не обращай на эту дуру внимания! – говорит ласково, и я близка к тому, чтобы купиться
– Такси взять – не? Ума не хватило?
– Да брось ты кидаться, я перебрал и вырубился спать. С кем не бывает? В чём проблема?
– А перед этим поднялся в квартиру к шлюхе, разделся догола? Чтобы просто поспать?
– Мне ребята помогли подняться. А кто раздевал – я не запомнил. Ты что, решила, что я… с ней? Да что я, совсем рехнулся?
– А из всего этого можно сделать какой-то другой вывод?
– Котёнок, это какая-то подстава. У меня с ней ничего не было. Если вдруг что, то я бы точно запомнил… – тянет руку, чтобы убрать непослушную прядь, которая норовит упасть мне на лицо.
Со злостью отталкиваю его. Он кажется грязным, будто только что вылез из выгребной ямы.
– Ты хоть предохранялся? А то эта ушлая девица вполне могла наградить тебя какой-то дрянью на память. Или залететь, а потом шантажировать тебя ребёнком. Ты же у нас свободный парень, ей и в голову не пришло, что ты женат. Выгодно, правда?
– Лиза! Угомонись! Это уже совсем не смешно! Что ты демагогию разводишь? Девяносто пять процентов, что у нас с ней ничего не было. Я просто там переночевал.
Говорит так, будто ничего криминального не произошло.
– Да даже если всего один процент, что что-то было, то я тебе больше никогда не поверю. Ты ещё не уехал, а уже изменил мне. Боюсь представить, что будет, когда ты окажешься за тысячи километров отсюда.
– Хватит, я сказал, нести всякую хрень, – повышает голос. – Не спал я с Ингой! А если даже по пьяни что и было, то…
– То что? Скажешь, что ты – мужчина, и тебе всё можно? – тоже срываюсь на крик.
Ненавижу его! Как он мог предать меня, нашу любовь?
– А хоть бы и так! – кричит. – Все порой ошибаются. Хочешь сказать, что ты – святая?
– Не святая, конечно. Но есть ошибки, которые ни простить, ни исправить невозможно. Потому что я больше не смогу тебе доверять! Ты это понимаешь? Не смогу! А что это за семья без доверия?
– Ладно, хочешь буянить – буянь без меня. А я в душ. У меня сегодня ещё куча дел.
Разворачивается и уходит в ванную. Он даже не чувствует себя виноватым?
Несмотря на трудную ночь, сон как рукой снимает. Появляется необычная решительность, включается моторчик, который будто приподнимает меня над полом и носит по комнате туда-сюда. Быстро собираю сумку и выбегаю из квартиры, не дождавшись Павла после душа. Кажется, все слова уже сказаны, больше не о чем говорить. Не могу находиться с ним под одной крышей, это слишком больно и унизительно.
Возможно, если бы он признался, если бы попросил прощения… Но я не увидела в его глазах даже тени раскаяния! Он считает, что имеет право вытворять всё что угодно? Спать, где и с кем захочется? А я должна молча всё это терпеть?