Не дай мне упасть

Владимир Владимирович

– Да, - кивнула Мегуми.
– Она рассказала, как ты погиб, спасая ее, курьера-мнемоника.

Курьер-мнемоник. Вот каков был страшный секрет, хранимый Кэтрин Винтерс долгие годы. В период тайных войн, ведущихся будущими главами Синода с конкурентами, позже почти поголовно уложенными в могилы, те же умы, что работали над феноменами трикстеров и Наследников, сумели воплотить в жизнь фантазии писателей. Мозг как хранилище данных давно стал объектом художественной выдумки, но только в предшествовавшие последней мировой войне годы человек сумел

превратить разум в "железо". По всем канонам рассказа Уильяма Гибсона избранному курьеру вживлялся чип, врастающий в мозг и позволяющий записывать информацию непосредственно в память. В отличие от фантастических книжек, никаких неприятных последствий вроде забывания собственной жизни такая операция не несла. Зачастую курьер-хранитель даже не подозревал, что где-то в его подсознании таится нечто чужеродное. Обнаружить аномалию мозга можно было разве что при проверке энцефалографом. Кэтрин стала таким курьером в возрасте семнадцати лет. Опасный период для операций такого рода. Но выбора у юной девчонки, оканчивающей школу, не было. Ибо какие-то чрезвычайно важные сведения в ней пытался спрятать родной отец.

Много лет назад Сэм и Кэтрин скрывались от трикстеров, пытавшихся добыть сведения, спрятанные Джоном Винтерсом в мозгу дочери. Легче всего было бы их стереть, но это означало превратить саму Кэтрин в овощ. А потому пришлось драться, ожесточенно и без надежды на победу. Но Сэм победил. И, если верить Винтерс, погиб. Пятнадцать лет назад. С того дня ни одна живая душа не пыталась извлечь из головы американки сокрытые там тайны. До приглашения в отель "Крит" в Сиэтле.

– Хм...
– Сэм задумчиво фыркнул.

– Знаешь, Ватанабэ, - Мегуми неловко поерзала на заднем сиденье. Возле аэропорта она почему-то не села вперед.
– Когда Кэтрин мне рассказывала про свою тайну, я кое-что заметила.

– Что?

– Не знаю, как там насчет скрытого стресса, но в воспоминаниях о том, что случилось, она ничего не скрывала. Ей до сих пор жутко об этом вспоминать.

– Я знаю.

– Тогда зачем ты показал ей, что... ну, что стал таким же, как трикстеры?

– Я же говорил - чтобы ее шокировать и отвлечь.

– Да ерунда. Чем это поможет?

– Ты у нас специалист по психологии?

– Я специалист по бытью женщиной!
– Мегуми смотрела сердито.
– Не самый лучший, но уж, по крайней мере, знаю, что легче Кэтрин не стало.

– Может быть, - бельма очков оставались непроницаемы.
– Но, возвращаясь к первому вопросу, от сидения со мной рядом ей теперь точно будет только хуже.

– Ха!
– девушка удивилась собственной вспышке.
– Вот, честное слово...

– Что?

– Я не знаю, садист ты или мазохист.

Сэм показал ей то, что способно было лишь отвратить жертву трикстеров от кого-то им подобного. Но, узнав Ватанабэ даже самую малость, Канзаки понимала - ему тоже тяжело было поступить так. Толстяк сам признался.

И зачем, спрашивается?! Зачем он так с той, кого любит?

Любит? Вот как? Она уже без проблем признает это чувство между Сэмом и Кэтрин?

Мегуми снова замотала головой. Опять лезли какие-то ненужные мысли. К счастью, Ватанабэ принял этот жест за продолжение слов. Он усмехнулся, но привычной живости в ухмылке не было.

– Мы такие, - сказал толстяк.
– Загадочные. Что я, что Кэти.

– Бывают моменты, когда мне хочется тебя стукнуть за такую загадочность, - японка хмуро откинулась на спинку сиденья.

– Ага, это наверняка непривычно. Особенно для тебя.

– То есть?
– Мегуми отчего-то насторожилась.

– Ты-то вся на поверхности, - стекла очков в зеркале сверкнули почти хулигански.

– Ну спасибо, - кисло отозвалась девушка.

– Не обижайся, это не плохо. Даже придает тебе очарования.

– А?!

Канзаки не поверила собственным ушам. Ватанабэ что, только что сделал комплимент, не относящийся к размеру ее груди?! Причем почти получилось.

– Что такое?
– Сэм внезапно стал предупредительно спокоен.

– Повтори, что ты только что сказал?
– чувствуя себя неловко, и вместе с тем алча чего-то непонятного, произнесла Мегуми.

– А что я сказал?

– Вот ты и скажи.

– Да я уже забыл.

– Врешь.

– Серьезно.

– Сволочь...

Они вдруг начали вести себя как маленькие дети. Ватанабэ бессовестно дразнил ее нарочитой серьезностью, а Мегуми ловилась на примитивную удочку и сердилась. Но ей зачем-то хотелось еще раз услышать от толстяка комплимент.

И вдруг ехавшая впереди машина с Колосовым, Кэтрин и Бугаем затормозила, прижимаясь к обочине. Канзаки мгновенно подобралась.

– Приехали?
– спросила она посуровевшим голосом.

– Да, - ответил Сэм, открывая водительскую дверцу.

Колосов помог выбраться наружу Кэтрин. Вдыхая римский воздух, двое мужчин и две женщины сошлись в середине узкой улочки, над которой нависли старые стены. Винтерс смотрела на Сэма из-под опущенных век, как казалось Мегуми, виновато. Русский глядел по-деловому.

– Ты уверен, что надо действовать именно так?
– спросил Колосов.
– У нас совершенно нет времени на подготовку.

– Так уж вышло, - пожал плечами Сэм.

– Женщинам обязательно идти с тобой?

– Я так решил.

– Хорошо. Выиграй там время. Мы с ребятами пролезем по-тихому.

– Сделаю, - Сэм коротко кивнул.

Мужчина коротким жестом позвал за собой Винтерс и Канзаки. Перейдя на другую сторону улочки, они втроем зашагали к ближайшему углу. Там, на соседней улице, располагался вход в здание театра с непроизносимым напыщенным названием, сразу вылетевшим у Мегуми из головы. Именно в этом театре, как утверждал Сэм, его ждал некий Октавиан Вендиго.