Не дай мне упасть
Шрифт:
– Думаешь, этот некто играется?
– Мегуми крутила в руках соломинку от сока.
– Именно с тобой? Зачем, интересно.
– Вот уж не знаю. Но он явно редкостный засранец, - Сэм дернул уголком рта, изображая ухмылку.
– Очень опасный засранец. С необычайными ресурсами и очень мутными мотивами. В любом случае, пока не разрешится ситуация с Кэтрин, мы так и будем гадать. Лучше не задумываться об этом сейчас.
– Угу, - буркнула Канзаки, варварски сгибая и сминая пластмассовую трубочку.
– Тебя обхаживает маньяк с ресурсами Билла Гейтса из двадцатого века, а нам лучше ни о чем таком не думать.
– Ты мыслишь очень пессимистично, Канзаки, - тоном старого ковбоя ободрил ее Сэм.
– Не нужно быть такой нервной, от этого у женщин морщины появляются и молоко пропадает.
– Молоко?
– не поняла Мегуми. Лишь спустя секунду до нее дошло, насколько тонкий и несмешной намек содержался в словах собеседника.
Опять! Он опять пошутил про ее...
– Я сейчас тебя стукну, - пообещала Канзаки.
– Больно.
– У тебя явные садистские наклонности, Канзаки, - все тем же голосом шерифа маленького городка продолжал Ватанабэ. К нему явно вернулось самообладание.
– Твой муж сможет быть только подкаблучником.
– Я тебя два раза стукну, - кровожадно пообещала девушка, понимая, что предательски краснеет. Слова о муже задели странно оборвавшийся разговор в Нью-Йорке. Разговора о спокойной мирной жизни. Семейной... Во рту вдруг одновременно возник давешний горький привкус, мгновенно сменившийся сухостью.
Жизнь. Муж. А ведь, если вдуматься, она бы вовсе не стала отказываться от нормальной семейной перспективы. Только какая тут перспектива, с подобной работой?
Бр-р-р-р! Стоп. Ерунда какая-то. О чем она только думает?
Ватанабэ.
Что же такое в нем заставляло ее возвращаться к каким-то непонятным образам?
– Слушай, Ватанабэ, - отгоняя мысли, которых не понимала, Мегуми старалась продолжить разговор на иные темы.
– Не сочти за назойливость, но... что тебя все-таки связывает с этим Фаустом? Ты ведь оставил его в живых, я заметила.
В этот раз взгляд Сэма был почти весел. Лукавый прищур дал понять, что толстяк не рассердился на вопрос и задавшую его собеседницу.
– Фауст - забавный парень, - сказал Ватанабэ, усмехнувшись, теперь по-настоящему.
– Он принадлежит к тем кускам моего прошлого, что никак не утонут в океане времени.
– Как Кэтрин?
– ляпнула Канзаки и тут же прикусила язык. Ей очень не хотелось, чтобы Сэм снова сурово окаменел. Но тот лишь сильнее прищурился.
– Не совсем.
Внезапно Мегуми очень захотелось задать нескромный вопрос. Совершенно неожиданно под ложечкой неприятно засосало, а на язык так и лезла фраза, заставлявшая ее вмешиваться в "не свое дело". И сопротивляться совершенно не хотелось. Потому что, как Канзаки с удивлением поняла, ее снедало страшное любопытство. Даже сейчас.
– Послушай, Ватанабэ, - сдавшись, выдохнула девушка.
– Скажи, а у вас с этой твоей Винтерс... э, как бы это сказать... Что именно вас с ней-то связывает?
Она понимала, что в очередной раз начинает по-девичьи краснеть, несолидно и глупо. Слова никак не шли, смущение сковывало язык так, будто ей было лет пятнадцать от силы. Канзаки дивилась сама себе. Взрослая женщина, а смущается как девочка-подросток.
Чертов Ватанабэ. Из-за него она все время сама не своя.
Но Мегуми должна
– Мне просто, э, любопытно.
– Ну, как бы тебе это сказать попроще...
Ватанабэ нисколько не впечатлился мгновенным превращением собеседницы в красный сигнал светофора. Мужчина вольготно откинулся на спинку сиденья и вновь прикрыл глаза. Канзаки почти благодарно вздохнула. Сэм словно сам спасал ее от неловкого ерзанья под его взглядом. Расслабленно запрокинув голову, толстяк произнес:
– Она была добра ко мне.
Кэтрин Винтерс слишком много раз в своей жизни сталкивалась с опасностью и горем, чтобы оказаться неготовой на этот раз. Когда выяснилось, что ее заперли, певица не стала недоуменно биться в слезливой истерике. Чего можно было бы ожидать. Она всего лишь устало опустилась на кровать в гостиничном номере и тяжко вздохнула.
Что на этот раз? Похищение ради денег? Вряд ли, слишком дорого обошелся отель, ложь и уловки. При всем желании Винтерс не могла окупить таких расходов с выгодой для похитителя. Безумный фанат? Возможно. Но Кэтрин не испытывала настолько страстного преклонения перед собственной персоной, чтобы всерьез воспринимать такую версию. Выходило, что возможная причина только одна: ее обнаружили. Спустя пятнадцать лет.
Как ни странно, страха почти не было. Винтерс давно была готова к моменту истины. Несмотря на то, что когда-то давно чужой жизнью Кэтрин расплатилась за свободу, она не верила в вечность этой покупки. А потому у певицы наготове всегда была пара джокеров в рукаве. Покорно сидеть и ждать она не собиралась.
На всякий случай Кэтрин решила выждать какое-то время. Несколько часов. Пока женщина расслабленно лежала, пользуясь возможностью отдохнуть перед рывком, и прислушивалась, никто не нарушил ее уединения. Дверь оставалась запертой, сигналы телефона и наладонника не проходили. Она сменила наряд на запасенные для экстренного случая джинсы. Туфли пришлось заменить кроссовками. Надев сверху легкую длинную рубашку, Винтерс напомнила себе в зеркале исполнительницу в стиле кантри. Глядя в собственные глаза, ставшие из ореховых почти черными, женщина усмехнулась. А вдруг к ней придет вдохновение в этом жанре? Бывает же такое в жизни. Но сперва надо выбраться.
День кончился, за окном стемнело. Ночь в Сиэтле падала на город стремительно, но вязко и неприятно. Хотя, возможно, подавляемое нетерпение Кэтрин искажало ее восприятие. Было уже за полночь, когда, не дождавшись никаких активных действий со стороны похитителей, женщина решилась действовать. В помещении была включена только настольная лампа у кровати. Ответы уличных огней где-то внизу, у подножья отеля, были почти незаметны. Винтерс медленно поднялась с кровати и щелкнула выключателем. Свет погас. Шагнув к окну, женщина задернула плотные занавески. Помещение окончательно погрузилось во тьму.