Не дай мне уйти. Книга 2
Шрифт:
Только его сосредоточенность, ее, судя по всему, безупречная работа, и мое взбесившееся внутреннее сопротивление такому идеальному тандему.
На нем черная хлопковая рубашка с закатанными до локтей рукавами и белые брюки. Две верхних пуговицы рубашки очень неформально расстегнуты, на ногах все те же белые кеды, запястье украшают коллекционные часы с пятизначным ценником в долларовом эквиваленте, не сомневаюсь.
Я стягиваю с плеч свой жакет, потому что в зале жарко. Почти голой спины касается легкий сквозняк. Эта “щекотка” заставляет особенно
Чернышов присоединяется к зрителям за несколько минут до того, как в зале приглушают свет. Его место там же, в первом ряду. Рядом с мужчиной, внимание которого когда-то мне было невмоготу делить даже с его ужином.
Лучи софитов мечутся по залу и потолку, Максим возвращается как раз перед тем, как на ринге появляется ведущий. Вместе с его голосом в микрофон, рядом с моим ухом раздается вопрос Максима:
– Не скучала?
Он подхватывает мою руку и сплетает наши пальцы, расслабленным движением укладывая этот “замок” себе на бедро.
– Не успела… – отвечаю ему.
Скучать мне не пришлось. Ни одной секунды. Особенно с того момента, как мое присутствие для Кирилла Мельника перестало быть секретом, ведь наши с Максимом места тоже в первом ряду. С того момента, как цепкий энергичный взгляд с соседнего сектора выхватил меня из толпы, сердце частит и брыкается.
Спина вытягивается в струну. Даже не будучи уверена в том, что этот взгляд все еще на мне, я теряю любую расслабленность. Эта сумасшедшая реакция бесконтрольная и очень глупая, ведь глупо тратить нервы на пустые волнения.
У меня все под контролем. Под контролем, черт возьми!
Глава 8
Маша
Вступительная часть мероприятия длится долго, а бой… я не смотрю на ринг. Мне достаточно звуков, которые оттуда доносятся: шлепки, удары о пол, реакции в зале, реакции Максима, который активно обсуждает бой со своим сидящим рядом приятелем.
Я достаточно порядочная, чтобы испытывать чувство вины перед ним за то, что не отрываю глаз от первого ряда справа, но я… видимо, достаточно эгоистичная сука, чтобы практически не мучиться выбором, когда Кирилл Мельник встает со своего места и быстро направляется к выходу, прижав к уху телефон.
Глядя в пространство перед собой, я решаюсь в минуту.
Минуту комкаю свою сумку и кусаю губы!
У меня все под контролем, я не пущу в нашу с сыном жизнь никого, если так захочу…
Ни его отца, ни любого другого мужчину. Я знаю, что его отец должен был подумать. Что мы семья. Я, Леон и… Максим. И я прикрываюсь этим фальшивым образом, как щитом, когда встаю со своего места и тоже иду к выходу, собираясь если не прыгнуть с обрыва, то подойти поближе и заглянуть за край.
В фойе воздух прохладный, и здесь никого, кроме охраны. Мне не составляет труда узнать у нее, куда идти. Меня выпускают на улицу в душные летние сумерки, где на крыльце клуба вижу
Кирилл курит, положив одну руку на перила, и оборачивается, когда за мной захлопывается дверь.
Свет от фонаря заостряет черты его лица. Оно слегка заросло щетиной. И я вижу на нем мгновенный проблеск эмоций. Будто я последнее, что он ожидал увидеть, обернувшись.
Пока его взгляд молнией окидывает меня с ног до головы, глотаю запах шоколадных сигарет, который пробирает до мозга костей, потому что там и хранился все эти два года – на подкорке!
Я знаю, что замечать детали – это женская привычка, но сейчас мне кажется, будто Мельник не упускает ничего: ни длины моего платья, она чуть выше колена, ни того, какое ограниченное количество на мне белья.
Это выжимает из легких кислород, ведь я вырядилась так не для Максима. Я хотела искупаться в реакциях совсем другого мужчины, и я получила их сполна.
Легкий прищур на лице этого мужчины расслабленный и сдержанный, но и его мне достаточно, чтобы впиться глазами и темноволосый затылок, когда отворачивается, чтобы сделать еще одну затяжку своей сигаретой.
Он выпускает дым в небо, чуть откинув назад голову. Повторив процедуру, замечает:
– Странный выбор мероприятия на вечер.
Он прекрасно знаком с моим отношением к жестокости. С реакциями, которые вызывает у меня агрессия. Он видел это собственными глазами. В прошлом практически попробовал мои страхи на вкус, и его замечание сейчас точнее некуда, мне не приходит в голову спрашивать, что он имел ввиду.
В том, чтобы разговаривать с его затылком, есть свои плюсы. По крайней мере, я могу беззастенчиво блуждать глазами по его телу, в приступе отчаянной ностальгии рассматривая спортивные линии и рельефы, выступающие под хлопком рубашки и тканью летних брюк.
Мазнув взглядом по его плечам, отвечаю:
– Это был эксперимент.
– Удачный?
– Вряд ли я его повторю.
Затушив сигарету, Кирилл оставляет ее в урне-пепельнице и разворачивается. Кладет руки в карманы штанов, принимая естественную и открытую позу, я же складываю руки под грудью, отвечая на его взгляд, такой же открытый, как и его жесты.
Он моложе на три года, и когда-то мне хватало поводов и запальчивости, чтобы называть его ребенком, правда, он быстро ставил меня на место. Каждый раз, когда меня заносило. Ставил на место и заставлял принимать его таким, какой он есть. Я принимала, и даже слишком хорошо.
Глядя на меня из этой самой открытой позы, Кирилл приподнимает брови и спрашивает:
– Ты что-то хотела?
Он произносит это достаточно дружелюбно, чтобы внутренний пинок не заставил меня сбежать отсюда без объяснения причин. Я на это способна. Глядя на него сейчас, я прекрасно осознаю, как дерьмово умею прятать свои эмоции.
– Да. Поздороваться, – отвечаю с вежливой улыбкой.
Его пристальный взгляд концентрируется на моем лице, когда растягивает ответ:
– При-вет.