Не делись со мной секретами
Шрифт:
– У меня выдался действительно скверный день.
– У нас у всех бывают свои скверные дни. Но это не дает тебе права вести себя придирчиво и нелюбезно.
– Я же извинилась.
Морин вынула из кроватки одного из близнецов.
– Вот, Кэрри, иди наплюй на свою противную тетушку Джессику. – Она передала младенца в руки Джесс.
Джесс прижала ребенка к своей груди, ощущая губами мягкость головки младенца, вдыхая сладковатый запах, исходящий от него. Если бы только она могла все вернуть, начать все сначала, она бы многое сделала по-другому.
– Иди
– В юридическом колледже нас учили не этому.
Морин улыбнулась, и Джесс поняла, что получила полное прощение. Морин никогда не сердилась долго. Она с детства отличалась своей незлобивостью, всегда стараясь все уладить, в отличие от Джесс, которая могла точить зуб на кого-нибудь много дней – черта, которая просто сводила с ума их мать.
– Думала ли ты... – начала фразу Джесс, потом заколебалась, не зная, стоит ли продолжать. Раньше в разговорах с Морин она не затрагивала эту тему.
– Думала ли я о чем?
Джесс начала баюкать ребенка, покачивая его на руках.
– Казалось ли тебе когда-нибудь, что ты видишь... маму? – медленно спросила она.
На лице Морин отразилось потрясение.
– Что?
– Казалось ли тебе когда-нибудь, что ты видишь... маму? – повторила Джесс, стараясь говорить спокойным голосом, стараясь не смотреть в испуганные глаза Морин. – Знаешь, в толпе. Или на другой стороне улицы. – Ее голос прервался. Неужели она говорит так же нелепо, как и чувствует себя?
– Наша мама умерла, – твердо произнесла Морин.
– Я просто имела в виду...
– Зачем ты мучаешь так себя?
– Я ничего плохого себе не делаю.
– Посмотри на меня, Джесс, – попросила Морин, и Джесс неохотно повернулась в сторону сестры. Две женщины, каждая из которых держала на руках младенца, всматривались в карие глаза друг друга, находясь на разных концах комнаты. – Наша мама умерла, – повторила Морин, в то время как Джесс чувствовала, как немеет ее тело.
Они услышали звонок в дверь.
– Это отец, – сказала Джесс, горя желанием вырваться из-под пытливого взгляда сестры.
Но Морин не отрывала от нее глаз.
– Джесс, думаю, что тебе надо встретиться со Стефани Банэк.
Джесс слышала, как открылась парадная дверь, слышала, как в прихожей отец обменялся любезностями с Барри.
– Стефани Банэк? Зачем мне с ней встречаться? Она – твоя приятельница.
– Она еще и врач.
– Мне не нужен врач.
– Думаю, что он тебе нужен. Послушай, я напишу на бумажке для тебя ее телефон. Хочу, чтобы ты ей позвонила.
Джесс хотела возразить, но передумала, когда услышала шаги отца, поднимавшегося по лестнице.
– Вот, посмотрите-ка на них! – зашумел отец прямо с порога. – Все мои замечательные девочки собрались в одной комнате. – Он подошел к Джесс, заключил ее в объятия, поцеловал в щеку. – Как ты, куколка?
– Нормально, папа, – ответила Джесс, впервые за весь день почувствовав,
– А как моя другая куколка? – спросил он Морин, теперь обнимая ее. – А как мои маленькие куколки? – продолжал он спрашивать, стягивая всех в одну кучу. Он взял Кло из рук матери, покрыв – лицо ребенка поцелуями. – О мои сладкие! Вы мои ягодки! – приговаривал он. – Как я люблю вас! Да, очень люблю. – Он замолчал, улыбаясь своим собственным двум девочкам. – То же самое я сказал вчера вечером девочке постарше, – сообщил он им, потом отступил на шаг и стал ждать, как они к этому отнесутся.
– Что ты такое сказал? – спросила Морин.
Джесс промолчала. Морин опередила ее своим вопросом.
Глава 5
Первый час после ухода из дома сестры Джесс потратила на то, что колесила в своей машине по улицам Эванстона, стараясь не думать о том, что говорил отец за обедом. Но, понятно, ни о чем другом она не могла думать.
– То же самое я сказал вчера вечером девочке постарше, – объявил он спокойным, довольным и уверенным голосом. Как будто влюбиться было обычным делом, как будто он объявлял о таких вещах чуть ли не каждый день.
– Расскажи нам все о ней, – попросила его Морин за обеденным столом, наливая подобие черепашьего супа, а Джесс пыталась стереть из памяти видение искалеченной черепашки. – Мы хотим узнать о ней абсолютно все. Как ее зовут? Как она выглядит? Где ты с ней познакомился? Когда ты ее покажешь нам?
Нет, подумала Джесс, не говори нам больше ничего.
– Ее зовут Шерри Хасек, – гордо объявил отец. – Она такая миленькая. Невысокая, худощавая, темные, почти черные волосы. Думаю, она красится...
Джесс удалось отправить в рот ложку супа, от которого онемел кончик языка, она обожгла небо. Ее мать была высокая, пышногрудая, красивые каштановые волосы подернулись сединой. Она всегда ненавидела крашеные в черный цвет волосы, говорила, что они кажутся ей фальшивыми. Отец с этим соглашался. Неужели он мог забыть, недоумевала она, преодолевая желание напомнить ему об этом, чувствуя, как суп горячим комом опускается в желудок. Картина безголовой черепашки стояла у нее перед глазами.
– Мы встретились полгода назад на занятиях по живописи, – продолжал он.
– Не говорите только, что она натурщица, – засмеялся Барри, склонившись над своей тарелкой супа.
– Нет, она такая же учащаяся, как и я. Всегда любила живопись, но не находила времени для этого занятия. Как я.
– Она вдова? – спросила Морин. – Что такое, Джесс? Тебе не нравится суп?
Нет, она не была вдовой. Разведена. Уже почти пятнадцать лет. Пятидесяти восьми лет, мать трех взрослых сыновей. Работала в антикварном магазине. Ей нравились яркие цвета. Она носила длинные развевающиеся юбки и сандалии фирмы «Биркенсток». Она первая предложила выпить по чашечке кофе после занятий. Видно, она разбиралась в стоящих вещах. Арт Костэр определенно был стоящим человеком.