Не для печати!
Шрифт:
Вздохнув, Джек протянул руку из-под газеты.
— Джек, это ты? — голос был слабым и отдавался странным эхом — может быть, потому, что он говорил из-под газеты.
— Нет, Артуро. Это мой долбаный автоответчик. Надеюсь, у тебя хорошие новости. Еще даже обед не готов.
На другом конце помолчали, а потом Артуро произнес:
— Прошу, не напоминай. Воспоминание о нашей трапезе в монастырском доме надолго впечаталось в мою сетчатку. Ну да ладно, теперь о приятном: когда я вернулся домой вчера вечером, на автоответчике было несколько сообщений о твоей веселой
— «Чао»? Это еще что?
— Брось, Джек, даже ты наверняка видел. Это журнал. Большой популярный глянцевый журнал. Стиль жизни богатых и знаменитых — королевской семьи, рок-звезд, всяких там футболистов. Судя по всему, они мечтают написать о тебе статью.
— Неужели? И с какой стати я теперь вхожу в круг избранных?
Артуро кашлянул.
— Ну, согласно моей интерпретации, ты — культовая богемная фигура, маленький островок хорошего вкуса в бездонной выгребной яме, полной бесполезного дерьма. Только прошу, не зазнавайся. Тем не менее если ты согласишься продать свою душу и несколько художественных снимков монастырского дома, сделанных штатным стилистом Джулианом, то Мария Ладлоу, королева-пчелка «Чао», торжественно обещала положить несколько тысяч гиней в твой теплый пухленький маленький кулачок.
Джек уже хотел было отказаться, но, услышав о тысячах гиней, почувствовал, как в нем пробуждается интерес и он приходит в сознание.
— Несколько тысяч. Ты сказал — несколько тысяч?
— Да, и это еще не самое лучшее. Нам звонила Делия Харгрейвз, та наглая коротышка из «Англии».
— С телевидения?
— Вот именно. Помню, мы встречались с ней на каком-то мероприятии по поводу возрождения искусства провинциальной Восточной Англии. По-моему, это был пикник… — В трубке воцарилась тишина и гулкое эхо: Артуро вспоминал имена, даты и место. Но Джеку не терпелось снова вернуться к разговору.
— И?
Артуро хмыкнул и потерял нить размышлений.
— И они сказали, что хотели бы сделать репортаж с твоим участием для какой-то региональной программы под названием «Вокруг искусства». По-моему, она выходит в среду вечером. Может, видел?
Джек посомневался всего несколько секунд.
— Не помню, есть ли у нас телевизор. Но предложение звучит многообещающе. Ты сказал, несколько тысяч? И когда мы их получим?
— Понятия не имею, наверное, после публикации. Я могу узнать, если ты уверен, что хочешь продать душу дьяволу за пару золотых слитков.
Джек засмеялся:
— А кто еще ее купит? — сказав это, он заворочался под своей газетой и осторожно сел. И первое, что попалось ему на глаза, была копия статьи Лиз Чэпмен, пришпиленная к доске для заметок. Похоже, он обязан поблагодарить ее. Джек потер глаза, пытаясь навести фокус. Какой-то шутник пририсовал к его фотографии рога и хвост. Очень смешно.
Шезлонг стоял у стола, стол — под окном, а телефон — на подоконнике. На столе, огромном уродливом металлическом сооружении серого цвета, громоздились грязные чашки, поломанный чайник, пакеты молока, полпачки размокшего сахара, газеты, альбом для
Блондинка варила кофе. Он и не думал на нее таращиться, но что-то привлекло его внимание, и он рассеянно и тупо смотрел на нее, пока она не подмигнула ему и не завертела круглой попкой.
Джек поморщился и отвел глаза.
— А эти придурки с телевидения, сколько они готовы заплатить?
— Они вообще ничего не платят, старик, ни гроша. Но лучшей рекламы не придумаешь, поверь мне.
Любопытство Джека стало угасать. Артуро продолжать говорить, а Джек начал перечитывать заголовки статьи в «Санди Ньюс». Каждый раз статья заставляла его чувствовать себя важным и щедрым человеком. Надо раздобыть нормальный экземпляр газеты для подшивки. Без рожек и хвоста. Артуро все еще бубнил что-то о телевидении и рекламе.
— Да пошла она, эта реклама, Артуро, меня гораздо больше заботит мой счет.
Артуро откашлялся.
— Но это отличная реклама для твоих скульптур, Джек, и для лондонской выставки. Столько бесплатной рекламы, к тому же, у них очень милая репортерша. Кто знает, что это сулит? Заказы, новые интервью, все, что угодно. Сам знаешь, как это бывает.
— Нет, Артуро, я в этом ничего не смыслю, поэтому и плачу тебе кучу бабок… — Джек сделал паузу и сухо рассмеялся. — Или нет, когда их нет. Так, теперь поговорим об этой Лиз Чэпмен. Ты ее разыскал?
— А надо было?
Джек расправил плечи.
— Я тут подумал и решил, что обязательно должен с ней еще раз встретиться. Как можно скорее. Понимаешь, почему-то мне кажется, что она единственный человек… единственный репортер, которому удалось уловить двойственность моей натуры: зависимость от моей музы, внутреннее напряжение, конфликт художника и личности…
На противоположном конце провода послышался странный писк.
— Я хочу, чтобы ты подписал с ней контракт, — решительно произнес Джек.
— Ты так и не вспомнил, трахнул ты ее или нет? — спросил Артуро.
Джек замолк на мгновение, чтобы туповатый маленький клерк, живущий в его мозге, смог еще разок провести ревизию картотеки впечатлений и воспоминаний.
— Нет, — сказал он спустя пару секунд. — Нет, так, не вспомнил. Это было обидно.
— Посмотрим, что можно сделать. Так что мне ответить ребятам из «Чао»?
— Несколько тысяч?
— Так они сказали.
— Я всегда чувствовал, что на меня возложена миссия нести искусство в массы. Своего рода духовный крестовый поход.
— Полностью согласен. А как насчет телевидения?
— Бесплатная реклама? Думаешь, это того стоит?
Джек услышал, как Артуро бормочет сквозь зубы:
— Посмотрим, что можно сделать. Они будут носиться с тобой, как с писаной торбой, а тебе это всегда нравилось, сам знаешь. Та коротышка из «Англии» сказала, что тебе, возможно, подарят ящик более-менее нормального вина. Хорошего шабли, например. Что-то в этом роде.
— А приличный обед? Надо же все распланировать, написать сюжет, обменяться мнениями, или как там у них это называется.