Не драконь меня!

Романова Екатерина Ивановна

Киллиан аккуратно заправил мне за ухо выбившуюся прядку, бережно провел подушечками пальцев по моей щеке и прошептал:

— Идем?

Я кивнула и, вложив свою руку в его, пошла следом. Все будет хорошо.

— Мне стоит опасаться оборотней?

— Сюда они не сунутся. Я контролирую периметр, поставил сигнальные оповещения. Нужно быть сумасшедшим, чтобы ворваться на съемки. Думаю, они затаятся на соседних островах и будут ждать нашего возвращения. Ничего не бойся. Я рядом.

Он крепче сжал мою руку, и мы двинулись по узкой дорожке, ведущей к цветущим зарослям.

Когда теряешь память,

это что-то ужасное. Кажется, что из твоего тела достали какой-то орган. Ты понимаешь, что организм работает как-то иначе, но сделать с этим ничего не можешь. Нельзя взять и поставить себе новый орган, память о старом не будет давать покоя, поэтому я сидела мрачнее тучи, когда мне наносили макияж. Пыталась убедить себя, что все в порядке, но не получалось. Интуиция ворчала, что где-то кроется огромное обманулово под ручку с кидаловом, а где именно — не знаю. Они играли со мной в прятки, и в этой игре я терпела фиаско.

Я фыркала на отца, когда он вводил меня в курс съемочного процесса и объяснял распорядок дня. Отпечаток ладони на режиссерской шее никуда не делся. При виде меня мужчина бледнел, словно я призрак и никто, кроме меня, изменений не видел. Даже Киллиан посоветовал отдохнуть и списал мои наблюдения на воспаленное сознание.

Хорошо. Я профессионал. Сконцентрируюсь на работе, вернусь домой, и буду во всем разбираться. А сейчас — готовимся умереть красиво, чтобы после этого эпично воскреснуть. Режиссер себе не изменяет, заходит сразу с козырей.

— Бриана, ты готова умереть красиво? — спросил он, заглядывая в палатку гримеров. Мне как раз надели белоснежное платье, образ почти готов. — Если не готова, мы все отложим.

— Все хорошо. Снимем самое сложное, остальное пойдет как по маслу.

— Тогда идем.

Сердце заколотилось быстро и тревожно. Я хорошо вживаюсь в роль и страх скорой смерти прокатился по телу жгучим адреналином.

Глава 41

Эл’хард

Повелитель сумеречных драконов

Двенадцать часов назад

План идеален, как и все, что я делаю. Больше Бриана не свалится на мою голову в неподходящий момент. В подходящий тоже не свалится, и это вносит непривычную горчинку в картину реальности. Оставалась одна нестабильная переменная: ее кольцо. Будем исходить из того, что у него качества амулета.

Я крутил в пальцах маленькое изящное украшение, такое же хрупкое, как и жизнь одной неразумной девицы. Сложно поверить, что в этом кусочке металла и камня сокрыта величайшая мощь вселенной. Есть только один способ проверить — найти последний камень, и Лари обещала мне помочь.

Стереть Бриане память оказалось несложно. В момент нашего единения ее сознание открылось полностью и не сопротивлялось моему внушению. А вот ее отец активно сопротивлялся, и я не уверен, что полностью подчистил в его памяти историю своего участия в судьбе Брианы. Этот мужчина невероятно находчив и изворотлив, понятно, в кого дочь пошла.

Чистить режиссера в мои планы не входило, но он оказался в неподходящее время в неподходящем месте. Похоть застала его на пляже, там, где я приземлился. Поговаривают, видеть пикирующего дракона

во время секса — плохая примета, ведет к импотенции. Мне даже по-свойски жаль мужика. И, если бы не Бриана в моих лапах, я бы молча улетел. Пришлось и с ним поработать, а режиссеры — натура хрупкая, с тонкой душевной организацией…. Я бы мог и грубо, но тогда съемки бы не состоялись, а Бриана так стремилась в них поучаствовать, что даже наплевала на все предосторожности.

Не проработал только эльфа, но тот и рад стать героем истории. Он влюблен в Дероуз и позаботится о ней. Они друг другу подходят.

Сердце сжалось. Нас разделяют сотни километров, а я по-прежнему чувствую ее эмоции!

— Это когда-нибудь прекратится? — спросил у Лари. Пришлось рассказать ей о нашей с Брианой связи, когда срисовывал рисунки с ее кожи. Занятно, что они проявляются в момент эмоционального напряжения и бесследно исчезают в момент покоя.

— Прекратится, — с оптимизмом заявила дочь. — Когда издохнешь. То есть очень и очень скоро, —глумливо добавила она, переводя надписи.

Заслуженно.

Ларисалинда, перекинув косу за спину, склонилась над пергаментом. Огарок свечи трепетал, разгоняя вечерний сумрак в уютной лачужке. За окном постанывали птицы, скрипели стволы высоких деревьев, звенели цикады, сильно и яростно билось сердце, одно на двоих…Вычеркнуть из жизни человеческую девчонку оказалась не так просто, как я думал. С глаз долой из сердца вон у драконов не работает.

Я сконцентрировался на Лари. Своей дочери. Гены дракона ей не передались, она унаследовала генетику матери, обычный человеческой женщины. В те годы я был безрассудным, во мне бушевали гормоны, я был бунтарем и верил, что весь мир лежит у моих ног. Ее мать была первой красавицей и моей первой человеческой женщиной. Жалею, что никогда не интересовался, что стало с ней после нашего расставания. Больше такой ошибки я не совершу, и сделаю все чтобы обезопасить значимых женщин в моей жизни. Бриану сбережет Киллиан, хоть эта мысль мне и ненавистна, а о дочери я позабочусь сам. Если не помогут Небесные врата, поможет Алфирея. Если уж я договорился с Драконом смерти, и с его дочерью найду общий язык. Или общего врага. Или общий интерес.

— Что ж, дракон, — тяжело выдохнула Лари, прерывая мои раздумья. Она подняла на меня огромные глаза цвета диких зарослей и объявила, — у меня для тебя две новости.

— Начни с хорошей.

Девушка усмехнулась.

— Одна плохая, а другая очень плохая.

Я опустился на лавку и подвинул к себе пергамент, словно в непонятных закорючках мог найти ответ на невысказанные вопросы. Черная линия изящно скользила по шероховатой бумаге, сливаясь в безобидный с виду узор, совершенно лишенный силы. Как снежные закорючки на стекле.

Но эти узоры без разрешения ворвались в мою жизнь, и раскроили её по своему лекалу.

— Плохая новость в том, что это заклинание объединения душ. Снять его я не смогу.

— В таком случае, какая новость очень плохая?

Лари посмотрела на меня очень внимательно и произнесла:

— Я знаю, где находится последний камень.

— И?

— И ты только что избавился от него.

Понимание нагнало стремительно, как стрела, выпущенная умелым стрелком. Но как такое возможно?