Не дрогнет рука
Шрифт:
Много значило и то, что в работе этой группы не было и намека на принуждение и казенщину. Все работали с увлечением и интересом, вербуя среди своих друзей и товарищей новых активистов. Им удалось вырвать из-под дурного влияния немало бездельничавших годами ребят, привить им интерес к учению и труду.
Главным образом, эти-то организационные способности, которыми обладала Галя, и дали мне право выставить ее кандидатуру. Конечно, нужно было бы прежде поговорить об этом с нею самой, но не мог же я, идя в райком, предполагать, что дело примет такой оборот. Теперь, когда Галина фамилия попала в решение райкома, я не стал начинать с
На первых порах Гале пришлось на заводе очень тяжело, так как среди молодежи, прибывающей на завод со всех сторон в порядке организованного набора, были и такие, которые вербовались уже не первый раз и не на первый завод, сделав себе из этого нечто вроде профессии. Работать они не собирались, выжидая только подходящего случая, чтобы удрать с этого завода, как они удирали и с предыдущих. Пока что они бездельничали, скандалили по каждому поводу и без повода, предъявляли разные, чаще всего вздорные, претензии и сбивали с толку других молодых рабочих, живших вместе с ними в общежитии.
Мне приходилось не раз встречаться с такими ребятами, я знал, как нужно обуздывать их неукротимый нрав, и поэтому предложил Гале свою помощь. Но она очень резко отклонила протянутую мною руку, заявив, что как-нибудь обойдется и без посторонних.
Разобравшись в обстановке и видя, что одной не справиться, Галя обратилась к парторгу завода. Тот не отказался ей помочь и честно постарался сделать все, что от него зависело, но дал понять, что и ей самой нужно быть более оперативной, ведь о ней говорили, как об опытном и энергичном работнике. Эти слова были восприняты Галей как намек на ее неспособность справиться с новой работой. Самолюбие девушки было больно задето. Каждый день выдвигал перед нею новые трудные вопросы, но обращаться с ними к парторгу она уже не хотела. Вспомнив старых друзей, так охотно помогавших ей советом, она бросилась к Нефедову и выложила перед ним свои затруднения.
Нефедов, конечно, мог бы и сам во многом помочь ей, но решил воспользоваться случаем и помирить нас.
— Вот уж насчет молодежи ты лучше к Дмитрию обращайся, — сказал он ей. — Это его специальность, да и кроме того, ты же сама знаешь, он шефствует над вашим заводом. Пусть уж он им и занимается. — И тут черт дернул его добавить: — Да и вообще Карачарову нужно было бы взять и над тобой шефство, раз он рекомендовал тебя в комсорги.
Галя искоса взглянула на меня. Но что это был за взгляд!
— Я не знала этого, — произнесла она таким тоном, точно ей сказали, будто я занимаюсь мелкими кражами на базаре.
— Мне кажется, — подал я голос, — что такое почетное поручение, как то, которое получила Галя, обрадовало бы любого комсомольца. Ей оказали большое доверие, а трудностей она, кажется, раньше не боялась.
— Трудностей я не боюсь и сейчас, — резко повернулась ко мне Галя, — я боюсь только двуличия и обмана. Если вы хотели избавиться от меня, то можно было честно сказать мне об этом.
Нефедов, видя, что заварил кашу, вышел из комнаты, сказав, что идет в прокуратуру.
Галя хотела выйти вслед за ним, но я почти насильно удержал ее за руку.
— Оставьте меня! — окончательно рассердилась она, стараясь высвободить руку. — Я ненавижу вас!
— Успокойтесь! — уговаривал
— Оставьте вы это, — сердито дернула бровями Галя, — вы пытаетесь уговорить меня так же, как я какого-нибудь мальчишку-карманника.
— Не-е-ет! Уговаривать я рас не собираюсь! — холодно возразил я. — Сейчас мы с вами пойдем в райком партии, и я скажу, что глубоко ошибся, выдвигая вашу кандидатуру, что никакая работа не может быть выполнена успешно, если человек, которому ее поручили, не верит в свои способности и с нежеланием берется за дело. Я пообещаю подобрать другого, более смелого и решительного товарища.
— Спасибо вам! — с искренней ненавистью глядя на меня, воскликнула Галя. — Вы хотите осрамить меня перед всеми. Что иное я могла ожидать от такого человека, как вы?
— Бросьте глупить! Давайте оставим наши личные отношения за дверью, — предложил я. — Здесь мы с вами просто два советских человека, решающие серьезный вопрос, и от него, может быть, зависит судьба тех парней, которые никак не могут подчиниться вашим заводским порядкам, да и других сбивают с толку. Давайте выкладывайте, в чем вы встречаете затруднения, а я постараюсь сам помочь вам, чем смогу, и добиться, чтобы вам больше помогали завком и партком.
Правда, крайне сдержанно и сухо, но Галя все же согласилась, и мы с нею еще долго беседовали на заводские темы, которые и интересовали и беспокоили нас обоих. Вернувшийся из прокуратуры Нефедов чуть не нарушил наш с трудом наладившийся контакт. Увидя, что мы мирно беседуем, он брякнул:
— Ну, слава аллаху, помирились враги. Ты, Галя, приходи к нам обедать, как прежде. Опять будешь этого птенчика кашкой с ложечки кормить, Только в райком ему не позволяй ходить, а то как бы он тебя в директора завода не выдвинул. С него станется.
Но Галя не стала его слушать, только сказала мельком, что он напоминает ей один трехструнный народный инструмент, и ушла.
С тех пор она часто наведывалась к нам, и мы усердно ей помогали. После нескольких штурмов директорского кабинета было, наконец, предоставлено помещение для организации клуба, выделены средства на спортинвентарь, сменен спившийся комендант общежития.
Со стороны могло казаться, что наши отношения с Галей наладились. Мы дружелюбно говорили, когда она приходила к нам в отделение, дома при родителях она отвечала на мои вопросы и даже смеялась как прежде, когда я за столом рассказывал что-нибудь забавное. Но наедине со мной Галя неизменно становилась суровой, давая понять, что еще помнит обиду. Она и раньше любила меня покритиковать, теперь же ее критика стала еще более резкой. Однако, честно говоря, я не мог обвинить Галю в несправедливости. Чаще всего она была права.