Не дуй
Шрифт:
Хлопнул дверьми и прошел на кухню. Всюду, на столе, в раковине, на полу, валялись пустые бутылки. «И я все это выпил? – мысль как бальзам остудила полученную рану. – Значит есть здоровье. А это главное!»
– Я вам всем … суки … – бубнил под нос, избавляясь от загаженных штанов.
«Только пиво!». Прохладный душ привел Женю в чувство. Вытираясь несвежим полотенцем, он твердо решил завязать. Раз и навсегда. Еще не поздно отмотать все назад. Утром пойдет к шефу. Извиниться, объяснит. Шеф мужик отходчивый, поймет. За руль конечно не посадит, но в гараж слесарничать возьмет. Сто процентов. Отец говорил что шеф ему жизнью обязан. Затем,
Банку выпил залпом. На этот раз не у входа в магазин, так как было светло и Женя был почти трезв. Зашел за угол. Вторая банка опустела незаметно. Пиво в похмельной голове забродило уверенностью в себе. Да, алкоголь придает уверенность. А не уверенный в себе мужик, это не мужик, а баба. Значит вот она истина – мужчину делает мужчиной алкоголь. Истина. Точно! А где истина? Истина в вине. Допивая третью банку, Женя подумывал вернуться в магазин. Время обеденное, до утра бутылка вина выветрится. А с завтрашнего дня все, ни капли.
Выбрав три бутылки вина, белое, розовое и красное, Пух вспомнил что безработный. Надо экономить. Выложил вино и взял водку. Немного посомневавшись, добавил в корзину пиво. На кассе вспомнил про истину и вернулся за вином. «В конце концов, – успокаивал он себя, – завтра на работу. Завтра я другой человек»
Очнулся от того, что кто-то теребил его за плечо:
– Эй, товарищ! Полундра! Пора в дорогу!
Пух поднял голову. Слипшиеся глаза открываться не хотели. Мозг, пытаясь расшевелить заклинившие шестеренки, отдавал тяжелой болью. Первое что вернуло память: он выходит из супермаркета. В руках приятно позвякивающие пакеты. Прикуривает сигарету и … ясная мысль, должно быть озарение: истину нельзя нести домой. Истина общая, ее дом улица. Неужели, как последний алкаш, отрубился под забором?
Вялая тревога заставила открыть глаза. Над ним стоял небритый мужик бомжеватого вида. Пух огляделся. Затекшая шея шуршала песком. Шкафы. Умывальник. Холодильник. Пустые бутылки. Он дома. Уже легче.
– Ты кто? – выдавил Женя из себя, чувствуя как свинцовый язык трется об пересохшее нёбо.
– Я Шура, братишка. Идем?
– Какой Шура? – глаза Пуха короткими рывками перебегали от бутылки к бутылке. Один глоток мигом поправит.
– Кажется мы слишком рано, – произнес другой, незнакомый голос.
Женя резко повернул голову, от чего мир снова погрузился в туман. Взгляд долго фокусировался, стараясь отобразить в сознании картинку реальности.
– Да вижу я, – с досадой согласился небритый, почесав голову под нелепой узбекской тюбетейкой, – придется подождать.
– Кого подождать? – промямлил Пух. Глаза нащупали содержимое в одной из батареи бутылок. Потянулся за ней. Острая боль резанула под ребрами. Мир опять погрузился в туман. Казалось не усидит на табурете. Опрокинется на пол. Но нет. Заветная бутылка оказалась в руках.
– Будешь? – гостеприимно предложил небритому.
– Неа, – покачал тот головой. – Пивком полирни. Вон та банка почти полная.
– О! – обрадовался Пух сообразительности незваного гостя. А может званного? Женя не помнил. Это разозлило его и он с ожесточением приложился к горлышку. Стало хорошо. Крылья снова расправились. Туман рассеялся. И главное – захотелось жить. Пиво добавило уверенности и определенности.
– Уф! – выдохнул Пух. –
Принялся разглядывать гостей. Первый, тот что предложил запить пивом, сидел напротив. Круглое небритое лицо. Цепкие глаза с прищуром. Розовые щеки. Засаленная тельняшка под потертым бушлатом на фоне тюбетейки смотрелись радикюльно. Мужик довольно улыбался. Второй стоял у умывальника. Грустное продолговатое лицо, подходящее продолжение высокой, старомодной шляпы. Подбородком он упирался об черенок лопаты.
– Еще? – участливо поинтересовался тот что напротив.
Такого участливого собутыльника Пух никогда не встречал. Что-то здесь было не так.
– Повторяю для особо одаренных: ты кто такой? – строго спросил Женя.
Толстячок обратился к компаньону:
– Чего-то долго он. Надо бы диспетчеру вставить. Куда гонит?
– Я повторяю вопрос … – уверенность Жени била через край. Он никому не позволит так с собой обращаться. Тем более в собственном доме. – Ты кто?
Для убедительности замахнулся стукнуть кулаком по столу и … резкая боль резанула живот. Попытался удержатся за столешницу, но рука промахнулась и Пух рухнул на пол. Рези в животе вырывались наружу. Наивно рассчитывая что боль выйдет с газами, Пух расслабился. Штаны наполнились липкой жидкостью.
– Фу! – брезгливо отвернулся долговязый.
Под кожаным плащом с пелериной мелькнул хвост с пушистой кисточкой. Не веря собственным глазам, Женя попробовал протереть рукой глаза. Новый приступ боли заволок взор пеленой. Превозмогая рези, проскрипел:
– Ты черт?!
– Можно и так сказать, – ответил за приятеля толстячок, столкнув со стола пачку сигарет. Они упали перед носом корчащегося в болях Жени.
– Как это мерзко, – заговорил долговязый, пока Пух, дрожащими руками прикуривал от протянутой спички. – Просто невыносимо. Придется подать жалобу.
– Саша, Саша! – затарахтел коротыш. – Какая жалоба? Ты ж не стукач, и это не наша метода …
Раздалось громкое бурчание. Кишечник излился очередной лужей. Нестерпимый запах перебил табачный дым.
– Фу! – воскликнул незнакомец в плаще. – Не могу здесь находится!
– Да, братишка, – согласился второй, обращаясь к Пуху. – Туго тебе. Не позавидуешь.
В глазах мелькнуло что-то похожее на сочувствие. Ответить Пух не мог. Боль разрывала его изнутри. Бил озноб. Или судорога? Коротыш взял со стола недопитую бутылку водки и поставил ее перед носом несчастного.
– Выпей! – предложил он. – Полегчает.
Женя оторвал руку от скрученного живота. Движение отдалось такой болью, что он отключился.
Очнулся уже за столом. Мужик в тюбетейке сидел рядом и смотрел на Пуха веселыми глазами.
– Ну что, отмучился? Теперь-то идем?
Женя удивился:
– Куда? – боль исчезла. Исчезли и те противоречивые страдания, которые сопровождали желания выпить.
– Какая разница, – коротыш махнул рукой. – Главное подальше отсюда.
Пух внимательно смотрел на собеседника, пытаясь понять что тот хочет сказать. Такое с ним бывало и раньше, особенно когда выпьет. Пересыщенный алкоголем мозг, выдает разом миллиард мыслей. Безумный хоровод страстей, желаний, страхов. Все что находилось вне этого хоровода, казалось не важным, поэтому не воспринималось. Вообще никак. Вот и сейчас. Слова мужичка не хотели доходить до него. Но он не был пьян. Голова вроде ясная, мысли текли ровно. И вообще откуда взялся этот морячок. И второй гость очень подозрителен.