(не) Его Малыш(ка)
Шрифт:
Легкая музыка доносится до нас. Прислушиваюсь и угадываю звуки виртуозной игры на гитаре. Плавные ритмы струнных аккордов просачиваются в кровь и наполняют тело томной негой. Хочется прикрыть глаза, вдохнуть поглубже чуть влажный соленый воздух и раствориться во Вселенной. Плыть по волнам убаюкивающей безмятежности и не думать ни о чем. Совсем ни о чем не думать!
— Пойдем? — негромко интересуется Степан, берясь за ручку двери, но не открывая ее.
Смотрю на него немного отрешенным взглядом. Глубоко вдыхаю аромат неторопливого вечера и, решительно отстегнув ремень безопасности, бойко распахиваю дверцу автомобиля.
— Если хочешь, мы можем просто забрать приготовленный для нас ужин и съесть его дома, — предлагает мне Степан, успевший так же быстро покинуть водительское сиденье и теперь галантно поддерживающий меня под руку, пока я пытаюсь восстановить равновесие после своей спешной выходки.
— Нет, нет! запальчиво отрицаю этот вариант. — Вот еще, дома с Кошей придется делиться, а ему вредна жирная пища, — пытаюсь пошутить, отмечая про себя, что делиться придется не только ужином, но и вниманием.
Черт, черт, черт! Что опять за мысли?!
— Давайте здесь поедим, — продолжаю я. — Я так давно не была…
Прикусываю щеку изнутри, сдерживаясь от дальнейших комментариев. Они никому не интересны.
— Степан! — раздается радостный возглас.
Я в любопытстве привстаю на носочки и выглядываю из-за плеча загораживающего меня Степана. С интересом наблюдаю, как навстречу нам спешит статный мужчина специфической внешности, не оставляющей никакого сомнения в том, что это Марат, хозяин данного заведения. Он высок, плечист, облачен в белую футболку поло и темные джинсы — с первого взгляда и не скажешь, что он крутой ресторатор. Чуть смуглая кожа, черные с едва заметной проседью волосы, распахнутые карие глаза, орлиный нос, квадратные скулы и волевой подбородок. Мускулистые руки с широкими ладонями раскинуты в стороны в приветственном жесте. И речь такая певучая с легким акцентом. На вид он едва ли старше Степана Станиславовича.
— Ты чего это держишь барышню на улице? Отчего не заходите внутрь? Прячешь ее от меня? — Поток вопросов звучит наигранно-обиженно, а в глазах плещется веселье. — Давай, заходи! Все уже готово, шашлык остывает.
Степан как-то нехотя отступает, затем разворачивается и, приобняв меня за округлившуюся талию, театрально так вздыхает, словно он рассержен вмешательством бесцеремонного приятеля. А я крепко сжимаю губы, давя рвущееся наружу веселье. Ошарашенное выражения лица встречающего нас мужчины выглядит так комично, что удержаться от веселого смешка не получается. Я прячу лицо, уткнувшись носом в плечо Степана.
Да, видимо, Марат не ожидал увидеть друга в компании глубоко беременной «подружки».
— Э-э-эм! — почесывая затылок, собирается с мыслями ошеломленный горячий кавказский мачо.
— Молчи! — грубовато обрывает его Степан, и Марат лишь пожимает плечами в ответ. — Идемте уже, а то на улице прохладно, да и есть очень хочется.
Нас встречают, как самых дорогих гостей. Шикарно накрытый стол, в лучших традициях кавказского гостеприимства, ломится от обилия блюд, большинство из которых источает аппетитные ароматы. Ловлю свою падающую челюсть и тихо интересуюсь у Степана, все еще придерживающего меня за талию, не ожидаем ли мы кого-то еще для компании за ужином.
— Нет, — спокойно пожимает плечами
Окидываю ошалевшим взглядом раскинувшийся передо мной гастрономический пир и в растерянности поднимаю глаза на мужчину, присаживающегося напротив меня.
— Я все хочу попробовать, но как бы мне не лопнуть, — сглатываю собравшуюся во рту слюну и в растерянности решаю, на чем стоит остановить свой выбор.
— Пробуй, — беззаботно подначивает меня Степан и тянется за бокалом с рубиновой жидкостью. — Это сок, — уточняет он, видимо, заметив проскользнувшую в моем взгляде тревожность.
— Прости, — извиняюсь я, хватаясь за стакан с водой, и залпом ее выпиваю.
Отставляю пустую емкость и все же выбираю то, чем отужинаю сегодня. Румяные кусочки мяса лоснятся от жира и манят обмакнуть их в соус из чего-то кисломолочного, перемешенного с ароматной зеленью, к чему я незамедлительно и приступаю, наколов на вилку самый аппетитный кусок и отправляю его в рот.
Марат почти сразу оставляет нас, сославшись на море неотложных дел. Но прежде чем уйти, строго предупреждает, что вернется, когда мы в своей сытости дойдем до распития чая с «плюшками».
— Обязательно, — кивает ему Степан.
Едим мы молча. Когда с моей тарелки бесследно исчезает вся еда, я отваливаюсь на спинку стула, словно тюлень на лежбище, а глаза мои от сытости сами по себе закрываются. По телу расплывается сонливая нега, и я почти клюю носом.
— Марат, дорогой, спасибо за все! — слышу я бодрый голос Степана и силюсь держать свои очи широко раскрытыми, чтобы не показаться неблагодарной. — Но давай чай с «плюшками» в следующий раз.
— Конечно, друг! О чем речь? Пару минут всего подожди, сейчас вам все с собой завернут.
— Марат… — для приличия пытается отказаться Степан.
— Степан! — звучит бескомпромиссно в ответ.
Из кафе мы выходим с двумя объемными пакетами, наполненными едой. Отказаться — значит, обидеть хозяина.
— Ну, завтра можно ничего не готовить, — шутит Степан, пожимая на прощание протянутую ладонь друга.
Он аккуратно сгружает пакеты на заднее сиденье автомобиля, галантно помогает мне уместиться на переднем и, сев за руль, трогается с места, лишь когда я застегиваю ремень безопасности. И вновь тихая музыка наполняет салон, а в лобовом стекле виднеется бархат ночного неба с серебряным диском луны в обрамлении бриллиантовых звезд.
Я прикрываю глаза на краткий миг, убаюканная негой тишины и покоя, и мягко проваливаясь в нежные объятия безмятежного морока. Теряюсь во времени и сквозь сон чувствую, как меня поднимают на руки. Вяло пытаюсь сопротивляться такому галантному поступку, невнятно бубня, что и сама могу дойти. Но оплетаю крепкую шею Степана ослабевшими руками и утыкаюсь носом куда-то в ключичную впадину.
— Угу, — звучит в ответ на мои нелепые попытки.
Его аромат действует на меня словно дурман, и я плыву, растворяясь в невесомости. Степан аккуратно опускает мое безвольное тело на кровать, заботливо укрывает одеялом, и его теплые губы касаются моего виска. Как же это упоительно, до пощипывания в носу, до прерывистого дыхания, до… До головокружительного безобразия и аморальности!