(не) Его Малыш(ка)
Шрифт:
— Спасибо за футболку, — смущённо кладу сложенную вещь на краешек стола, — но не нужно было, — запинаюсь и под конец фразы вообще сиплю, утыкаясь носом в пушистую шерстку на теплой грудке кота.
— Тебе было неудобно, ты ворочалась, и резинка давила на живот.
Он говорит это все так спокойно, словно каждый день в его доме спят беременные в неудобных комбинезонах, а он их переодевает в свою футболку. Меня просто затапливает краской неловкости. Способность говорить на время атрофируется, и все, на что я способна в данный момент, это оторваться от кота и просто
Вдох-выдох…
— Спасибо, — все же сиплю я, сглатывая вязкую слюну в попытке хотя бы так аннулировать пустыню Сахару в моем горле.
Нет! Я долго не протяну в его присутствии! Мне срочно, очень срочно надо искать собственное жилье.
Это же неправильно, это чертовски неправильно — испытывать то, что испытываю сейчас я к мужчине, который может быть мне «косвенным» родственником. Да, черт возьми, это вообще аморально в моем положении — все это чувствовать!
— Не за что, — врывается в хаос моего сознания беззаботный голос Степана. — Яичница с беконом подойдет? Или тебе мяса хочется?
Степан ловко орудует приборами, расставляет тарелки и выкладывает со сковороды аппетитную яичницу-глазунью, а сверху еще и хрустящие ломтики бекона.
— Спасибо, — повторяю я, словно неигровой персонаж в электронной игре с ограниченным набором фраз. — Яичница — отличный завтрак.
Глава 24 *Агния*
*Агния*
Мне вообще уже давно никто завтраки не готовил. А из рук Степана я готова и кашу гречневую есть…
Черт! Черт! Черт!
— Мне срочно нужна своя квартира…
— Зачем? — удивляется мужчина, даже с толикой обиды в голосе (или мне показалось?).
Прикусываю губу и крепко-крепко зажмуриваюсь.
«Я произнесла это вслух, да?»
— Так зачем тебе жилье? — повторяет он вопрос лишь после того, как я открываю глаза. — Мы вчера, вроде, выяснили данный вопрос? — строго напоминает он мне, крепко сжимая вилку.
— Ну, я… — запинаюсь, стараясь придумать адекватное оправдание, — мы же…
— Повторяю еще раз, — прерывает он мои беспомощные потуги. — На время выяснения всех обстоятельств загадочного «дела» ты остаешься у меня! Скинь мне все данные своего загадочного Стаса…
— Он не мой, — перебиваю я расстроено и добавляю: — Уже не мой.
— Жалеешь?
— Нет, — не задумываясь, отвечаю я.
На неопределенное время между нами повисает тишина — упругая, гулкая, давящая на барабанные перепонки и словно выкачивающая из атмосферы не только кислород, но и яркие краски неподдельных эмоций. Лишь легкое клацанье вилок о столовую керамику дает мне понять, что со слухом у меня все в порядке.
— В общем, скинь сообщение на мой номер со всеми данными и страницы всех его социальных сетей, — нарушает негласный обет молчания Степан. — Я передам все своим парням, они покопаются.
— А ты? — машинально вылетает у меня, и я смущенно прикусываю щеку изнутри.
— А я?
Он смотрит на меня (я это чувствую своей макушкой), и мурашки пробегают по телу. Наклонив голову
— Кроха… — Из его уст это звучит так интимно, что мое сердце ухает вниз и трепещет пойманной бабочкой где-то в самом потаенном местечке моего тела. — Я просто надеюсь, что это… — Степан словно не может подобрать правильное определение для Стаса, а по имени называть не хочет. — В общем, что он никак не связан с той ерундой… — подбирая слова, объясняет мне, хотя я чувствую, что парой-тройкой витиеватых ругательств он все это описал бы быстрее и красноречивее. — что творится сейчас вокруг семьи Влада. Еще это его исчезновение…
— Прости! — запальчиво извиняюсь я, искренне сожалея, что вообще свалилась на его голову в самое неподходящее время. — Мне жаль, мне очень жаль, что все так…
— Перестань! — осаждает он мои причитания. — И не смей себя винить! — обрубает, словно читая мои мысли.
— Хорошо.
— В общем, ты остаешься здесь, пока все не выяснится, поняла? — Отодвигая тарелку с остатками недоеденного завтрака, Степан тянется за чашкой с ароматным кофе, дожидается моего кивка и продолжает: — Ты не стеснишь меня, ты не помещаешь и не объешь, но сделаешь мне большое одолжение, если будешь чувствовать себя как дома. Ну, и за Кощеем присмотришь.
Кот, будто учуяв, что говорят о нем, подает голос из-под стола. Идиллическая картинка правильного семейного завтрака полупрозрачной ширмой отделяет мою прошлую жизнь от настоящего, того, что происходит сейчас. И я позволяю тем чувствам, что кружатся во мне сейчас, завладеть ситуацией, и будь что будет.
— Ключи. — На мою ладонь ложится связка холодных металлических «отмычек». — За пределы поселка постарайся не выходить, — инструктирует меня Степан, направляясь в прихожую, — но и дома не обязательно сидеть.
— Я прогуляюсь по двору, — обещаю ему, наблюдая за тем, как он собирается на работу: проверяет содержимое карманов куртки, что-то сверяет в телефоне и, кивнув каким-то своим размышлениям, прячет аппарат в заднем кармане темных джинсов, затем надевает черные кроссовки и накидывает поверх серой футболки легкий темно-синий бомбер.
— Можешь до пляжа пройтись, только не купайся, пожалуйста. — Блин, ну нельзя же быть таким… таким… у меня опять в носу защипало! — Все, я уехал, — добавляет он на прощание, подхватывает ключи от автомобиля и на мгновение замирает, а я непроизвольно тянусь к нему, но моментально отшатываюсь назад, смущенно краснея.
— Счастливого дня, — сиплю пересохшим горлом.
— И тебе, — так же хрипло отвечает Степан. — Пока! — прощается и сбегает, плотно прикрыв за собою дверь.
Гипнотизирую гладкое полотно, прислушиваясь к гулкому стуку своего сердца. Тишина и пустота накрывают меня непроницаемым куполом, сквозь который не способны пробиться никакие доводы разума. Мне просто вдруг становится одиноко и холодно, словно меня в одном купальники сбросили без парашюта в сугроб за полярным кругом. Будто я вмиг осталась единственным жителем на этой планете.