Не гаси свет
Шрифт:
Женщина начала подниматься по лестнице. В доме было тихо, как в могиле. Когда свет на площадке третьего этажа погас, она остановилась перевести дух и услышала приглушенный звук телевизора и крики детей, доносившиеся из-за дверей чьей-то квартиры. Серый свет из слухового окошка освещал ступени, и Кристина пошла дальше.
Она чувствовала себя усталой и подавленной. Канун Рождества обернулся катастрофой — от начала и до конца.
«У тебя потрясающие родители. Невероятные… Идеальная пара!»
«Бедный
На лестничной клетке было совершенно тихо, но Кристину это не удивило: ее соседка вела себя как мышка — до тех пор, пока не открывала рот, чтобы сказать очередную гадость…
Журналистке оставалось преодолеть две ступеньки, когда она почувствовала запах.
Фу, чем это воняет? На лестнице лежал старый вытертый ковер, но от него пахло только пылью.
Сильный запах.
Аммиачный…
Кристина судорожно сглотнула. В воздухе воняло мочой. Только этого еще и не хватало! Она подошла к своей двери, и запах усилился. Какая мерзость… Зажгла свет, наклонилась, стараясь дышать ртом, и ее чуть не вырвало: низ двери был забрызган, из-под коврика вытекала лужа. Собачка не дотерпела? Но у соседки нет собаки. И она ненавидит «людей, которых собаки волнуют больше, чем судьбы человечества» («защитница людей» высказала эту инвективу в спину жиличке с верхнего этажа, когда та шла мимо них со своим пуделем). Может, этот пуделек и «проштрафился»? Такое случилось впервые, и хозяйке следовало бы убрать за псом… Кристина решила, что непременно все ей выскажет.
В квартире зазвонил телефон. Хозяйка стала судорожно шарить в сумке в поисках ключей, которые по закону подлости оказались на самом дне, под бумажными салфетками, наушниками, мятной жвачкой, ручками и помадой… Телефон продолжал звонить, настойчиво, нетерпеливо.
Наконец женщина отперла дверь, перешагнула через темное пятно на коврике, швырнула сумку на диванчик и сорвала трубку:
— Слушаю вас…
Из динамика донеслось размеренное дыхание.
— Слушаю, — повторила Штайнмайер.
— Ты могла бы спасти несчастную женщину, Кристина… Но не сделала этого… А теперь слишком поздно.
Журналистка покачнулась. Мужской голос. Сердце ее затрепыхалось, как перепуганная птица.
— Кто говорит? — спросила она требовательно.
Человек молчал, но она узнала голос — теплый, низкий, слегка пришептывающий, с иностранным акцентом, — и ей снова показалось, что он доносится из темноты.
— Кто вы? — повторила женщина.
— А ты знаешь, кто ты, Кристина? Кто ты на самом деле? Ты спрашивала себя об этом?
Незнакомец называл ее по имени. Он ее знал! Штайнмайер вспомнила слова сыщика: «Что, если письмо бросили в ваш ящик не случайно?»
— Назовитесь, или я вызову полицию! —
— И что ты им скажешь?
Угроза нисколько его не встревожила, и этот наглый апломб усилил панику Кристины.
— Я сделала, что смогла: отнесла письмо в полицию.
«Ну вот, ты уже оправдываешься»…
— А вы, что вы…
«Тебя не волнует, что ты бросила человека умирать?» — зазвучали у нее в ушах слова, которые она услышала во время передачи.
— …сделали? Откуда у вас мой номер телефона?
— Тише, тише… Боюсь, ты сделала недостаточно. Думаю, ты могла бы сделать гораздо больше, но не захотела портить себе Рождество, я прав?
— Немедленно скажите, кто вы, или…
«Болтаешь о солидарности — и дала женщине покончить с собой в канун Рождества».
— …я повешу трубку. Что вам от меня нужно?
Кровь застучала в висках Штайнмайер, в голове у нее зашумело.
— Тебе нравится эта игра, Кристина? — поинтересовался ее неизвестный собеседник.
Она не ответила. О какой игре он говорит?
— Ты слушаешь, Кристина?
О да, она его слушает, вот только сказать ничего не может!
— Так нравится или нет?.. Ничего не кончено. Игра только начинается.
6. Солист
Сервас смотрел на пакет, пытался сглотнуть и не мог — горло мгновенно пересохло, затылок и грудь покалывало, как будто невидимый враг касался его тела когтистыми пальцами. Пакет был меньше предыдущего, и прислали его из Тулузы, но это, разумеется, ни о чем не говорило. Водонепроницаемой коробки внутри явно не было: не позволял размер упаковки — одиннадцать на девять сантиметров.
Отсутствовала и фамилия отправителя — на сей раз никакого господина Особы…
Мартен с сухим треском разорвал прозрачную упаковку. Он знал, что поступает неправильно: нужно было вызвать экспертов, чтобы те произвели все полагающиеся манипуляции и забрали посылку в лабораторию, но они ничего не нашли в прошлый раз, так что не найдут и теперь.
Коробочка из плотного жемчужно-серого картона была плотно закрыта крышкой. Майор взглянул в окно на заснеженный пейзаж, набрал в грудь воздуха и медленно открыл коробку, машинально отметив, что пальцы у него дрожат, как у законченного неврастеника. Он боялся увидеть отрезанный палец, прядь волос или ухо, но внутри лежал маленький белый пластиковый прямоугольник с красным логотипом в виде короны, ключа и букв «Т» и «В».