Не герой

Максимушкин Андрей Владимирович

В отличие от лесовиков, Хабулай воспринял новость спокойно. Если кайсаки идут к селу, то надо защищаться, встречать врага на дальних подступах, если мимо пройдут, то не высовываться и слать гонцов в город. А гонцов по-любому слать надо. Василий не знал, сколько воинов расквартировано в Сторогоре и окрестностях, но подозревал, что для разгрома разведывательной группы кайсаков достаточно.

Именно эти мысли он и высказал на сходе, когда народ наконец собрался, прекратил галдеть, выслушал охотников и задумался о своем будущем. Сход проводили за селом, на специально

отведенной для этого большой поляне. Старейшие, волохи и Хабулай сели на скамьях под двумя старыми березами, остальные расположились на скамьях вокруг. Скамейки издавна стояли на этой поляне. Никто их не убирал, незачем. Священное место. Старики говорили, где община собирается, там и боги незримо присутствуют. Ничего лишнего, отвлекающего внимание на поляне не было, только на ветвях священных берез висели пестрые ленточки, и в стволах на уровне человеческого роста были укреплены кабаньи челюсти.

– Сколько узкоглазых видели? Как вооружены? Есть ли бронеходы? – поинтересовался Хабулай.

Говорил он на чудском, Тергай, как назло, сегодня уехал в город, а Калеву на сходы не пускали, не женское это дело. Других же односельчан, хорошо владевших вендским языком, просить помогать с переводом Василий не хотел. Лучше уж так, с грехом пополам, но самому.

– Много, – степенно, неторопливо ответил Пелько. – Мы видели отряд в полсотни конных. Вахлак не соврет, слышал, что рядом еще не один такой отряд идет. Много кайсаков, много. Все с автоматами, конные, сабли блестят.

– Самоходы или самоползы видел?

– Нет. Не видел. Мы как углядели степняков, так сразу тихонько в кусты уползли, выждали – и бегом в село.

– Правильно, – кивнул Лушик, пожилой, крепкий, справный мужик, бывший одним из признанных старейшин рода.

– Что делать будем?

Со всех сторон посыпалось:

– В леса уходить надо.

– Степняки никого не пожалеют, все запасы выгребут. Останемся – к весне с голоду помрем или к вендам холопами пойдем.

– Драться надо.

Василий молча сидел и выжидал, Лушик и Журав спокойно глядели на галдящих односельчан. Пусть перебесятся, пусть выговорятся. Постепенно взгляды сельчан обратились к старшим.

– Кайсаки в сорока верстах, – промолвил Журав. – Утром были. Идут к селу. Уйти и забрать с собой скарб мы не успеем, урожай в амбарах и ямах лежит. Сами решили до весны много не продавать, подождать, пока цены не поднимутся.

– Может, еще мимо пройдут или назад повернут? – выкрикнул Вайнико, тщедушный, забитый своей дородной супругой мужичок.

Ясно дело, Вайнико бежать не хотелось, нелегкое это дело – тащить на себе Лузию и полдюжины ребятишек. Впрочем, обороняться он тоже не захочет, убить ведь могут. Василий предположил, что сосед предложит сидеть тише мыши, а в случае чего откупиться. Понятная логика, живет он небогато, грабить у него нечего. Все поборы лягут на плечи более зажиточных односельчан. Дочерей на выданье у Вайнико тоже нет, нечего опасаться излишнего внимания со стороны степняков.

– Не пройдут они мимо. Как на первое же поле наткнутся, так сразу пойдут село искать, – возразил Журав.

– Кайсаков

больше сотни, – поднялся с места Василий, – сколько именно, надо выяснить. Я хочу уже сегодня послать навстречу врагу быстроногих охотников, умеющих красться так, что ни листок не шелохнется, знающих лес, как своих жен.

– Не пустим! Как мы без охотников?! Погибнут ведь ни за рваную куну! – заорали с места.

– Тихо всем! – Журав поднял руку и уставился на крикуна тяжелым немигающим взглядом. – Хабулай дело говорит.

– Разнюхать все хочешь? – усмехнулся Лушик. – Хорошее дело. У страха уши велики, Пелько ошибиться мог.

– Я точно полсотни видел! – выкрикнул охотник.

– И еще неведомо, сколько слышал, – заметил Василий. – Три отряда по три человека нужно. Пусть идут навстречу врагу. Все три отряда разными дорогами. Поглядят на кайсаков, приметят все что можно и нужно. Много ли их? Как вооружены? У всех ли кони? Есть ли пушки и самоходы? Большой ли у них обоз? Дозорные пусть поглядят и сразу посылают самого молодого и быстроногого с вестью в село. Сами пусть постараются держаться рядом со степняками. Что-нибудь изменится, пусть второй гонец идет. И, наконец, я лично прошу, пусть самый опытный и мудрый боец до последнего висит у врага на хвосте, только в самый последний момент, когда они к полям выйдут, идет в село.

– Я пойду, – заявил Пелько.

– И я, – поднялся Вахлак.

– Родичи, – Василий намеренно употребил это слово, – я мало среди вас жил, еще не всех знаю как братьев. Выберите троих самых лучших, а они пускай сами выберут себе товарищей.

Рекомендация пришлась кстати. Получив конкретное указание, сельчане быстро выбрали из добровольцев троих. Это были Вахлак, Пелько и Саарно. Последний считался самым лучшим медвежатником, ползимы проводил в лесу на дальних заимках. Меха приносил дорогие и мяса столько, что половине села хватало.

– Теперь собираем гонца в город. Кто сможет быстро найти воеводу и все ему подробно доложить?

– Кумая послать, а лучше Вайнико, он хоть и несчастный, богами обиженный, да умеет лазейку найти. Воеводу Виктора ночью с лежанки поднимет, заставит себя выслушать.

– Вайнико на самоходе ездит, как пьяный на санках, – парировал Журав. – Нам не надобно самоход разбивать, нам надобно воеводу найти. Поедешь, Кумай?

– Поеду. Дайте перекусить, а то я с утра не жрамши. Переоденусь в посадское и поеду.

– Два вопроса решили, молодцы, – похвалил людей Хабулай. – Последний остался. Оружие достаем, чистим, патроны смотрим и разбиваемся на десятки. Десятских пусть старейшие назовут. Нам надо завтра на заре быть готовыми в лес идти. Как только первый гонец вернется, покажет, где кайсаки, так сразу и пойдем.

– Драться хочешь?! – встрепенулся один из сидевших на дальнем конце мужиков.

– Кайсаков много, всех перестреляют, – сказал Вайнико. – За воинами бежать надо.

Панический призыв не нашел понимания у сельчан. Один из сидевших рядом с Вайнико мужиков, не мудрствуя лукаво, извлек из кармана луковицу и запихнул ее в рот трусу.