Не герой
Шрифт:
Лушик поднялся со скамьи, вежливо кивнул Хабулаю и принялся вызывать десятских. Всего село смогло дать восемь полноценных, вооруженных автоматами и дальнобойными скорострельными охотничьими винтовками воинов. По словам сельчан, кое у кого в сундуках лежали и гранаты. В поход собрались все здоровые, способные держать оружие парни и мужчины от пятнадцати до шестидесяти лет. Еще два десятка бойцов с оружием похуже оставили в селе. Это последний резерв. Если ополченцы полягут, то резерву придется уводить женщин, детей и стариков в дальнее урочище или драться в селе, это уже как
– Хабулай, а ты с кем пойдешь?
– Как первый гонец вернется, так и ясно будет. Где опаснее будет, туда и пойду.
– Значит, вместе в лес пойдем, – Лушик опустил руку на плечо молодого командира.
– Утром ясно будет.
На том и порешили. Мужики пошли по домам готовить оружие и снаряжение к бою. Штабом обороны назначили двор дома Журава. Старый волох уже не мог сам идти в бой, ходил медленно, уставал быстро, но голова у него соображала. В том, что касается штабной работы, организации обороны, любому мог фору дать.
Правда, так получилось, что всю работу в первый вечер пришлось взять на себя Василию с Поколой. Журав и Лушик нашли самоход и укатили в ближайшие чудские села поднимать единородцев. Ближние – это мягко сказано, до Играны двадцать верст, остальные два села еще дальше. Хорошо, если старшие поздней ночью вернутся.
Разведчики вышли засветло, собираться им было недолго, а при закатном солнышке привычные к лесу люди могли отмахать десяток верст. Что будет дальше, они не знали. Скорее всего, заночуют в лесу и утром продолжат путь, это если уже на закате не встретят кайсаков. Никто не мог сказать, сколько времени потребуется врагу, чтоб дойти до села. Сегодня утром они были в сорока верстах. А сейчас? Неведомо.
Домой Василий вернулся поздно. Пока с десятскими беседовал, пока с Журавом и Лушиком советовался, пока над картой колдовал… Калева встретила его у ворот, сразу схватила за руку и потащила в дом. Детишки держались поодаль, предупрежденные матерью, чтобы не мешали.
– Рассказывай, война будет? – в голосе женщины сквозила неприкрытая тревога, проскальзывали истеричные нотки. Видно было, Калева еле сдерживается, чтоб не разрыдаться при хозяине.
– Успокойся, хозяюшка моя милая, все будет хорошо, – Василий ласково провел рукой по голове женщины и прижал ее к себе. – Все будет хорошо. Разведчиков я выслал, утром соберемся с ополченцами и пойдем в лес кайсаков перехватывать. Обещаю, ни один до села не дойдет.
– Ты бесстрашный, – прошептала Калева. – Береги себя, мой хозяин.
– Не бойся, лучше собери мне с утречка сумку, ту, с которой я к тебе пришел. Хлеба положи, сыра, мяса, бутылку воды и бутылку травяного настоя.
– Соберу, все соберу, – глаза Калевы блестели, по щеке катилась слезинка.
Василию пришлось обнять ее за плечи и так держать, пока женщина не успокоилась. Вдруг Калева вырвалась и выскочила во двор.
– Вот так, фиг этих женщин поймешь, – пробормотал Василий по-русски, озадаченно скребя пятерней в затылке.
Чувствовал он себя неловко. Как будто что-то важное, нужное должен был сделать, а не сделал и даже не понял, что именно надо было сделать.
Сразу после ужина Василий прошелся
Ночью Василий долго не мог заснуть. Ворочался на полатях. В доме было слишком тепло, душно, в голову лезли дурные мысли. Завтра в бой, завтра с утра начнем воевать. Непривычно и странно вот так неожиданно с утречка отправляться на войну. И страха нет, только здоровое любопытство, желание поглазеть на бойню и самому попробовать, как это – убивать.
Как-то все нереально выглядит, театрально, будто написал неведомый писатель пьесу, режиссер ее одобрил, а актерам приходится играть. Написано в сценарии «война», на сцену выбегают актеры с деревянными саблями и ружьями, картинно машут бутафорским оружием, принимают красивые позы, медленно падают с типа пронзенными сердцами, успев при этом спеть куплеты. А потом все поднимаются, берутся за руки, кланяются и уходят за сцену.
Да, Калева не зря назвала Василия бесстрашным. Что-то в нем в последнее время изменилось. Он стал другим. Жизнь в лесу, одиночество, попытка применить на практике методы выживания изменили человека. Было и еще одно: впервые в своей жизни Василий взял на себя ответственность за других людей. Сам не осознавая того, он вызвался защищать Калеву, ее детей, родственников, односельчан. А теперь понял, что не сможет отступить, сам этого не хочет. И это открытие его не пугало. Он боялся только того, что слишком сильно привяжется к вдове и не сможет в свое время уйти.
Наутро ситуация немного прояснилась. Во-первых, вернувшийся поздно ночью Журав рассказал, что чудь серьезно восприняла угрозу. Селяне вооружаются, снаряжают отряды ополченцев. В Игране обещают уже сегодня к вечеру прислать пять десятков воев.
В городе Кумай нашел воеводу Виктора. Воины к вестям чудина отнеслись серьезно. Сам воевода привел селянина на сход командиров и попросил еще раз рассказать все, что тот видел и слышал. Кумай в грязь лицом не ударил, доложил обстоятельно, прибавил от себя, что чудь собирается встречать врага в лесу, на дальних подступах к селу. Венды думали недолго, сегодня утром они выходят на подмогу селянам. Обещают прикрыть и оборонить, как своих.
Василий при этих словах Кумая скептически приподнял бровь. Все, что он узнал о стоявших под Сторогором военных частях, не внушало оптимизма. В основном это разбросанные на огромной территории неполные казачьи сотни. Хорошо, если воевода сможет за сутки собрать полноценную сотню, скорее всего, будет созывать людей с дальних застав. Кроме казаков, в городе две сотни тяжелой бронепехоты. Вот на этих ребят стоит рассчитывать. С другой стороны, бронеходы по лесу не пройдут, придется их бросать в поле. Это уже сильно ослабляет пехоту. В отличие от кайсацких кавалеристов, вендская бронепехота очень не любит воевать без поддержки броней и ходить пешком.