Не голова, а компьютер
Шрифт:
Вместо ответа на вопрос о минеральных ископаемых Келецко-Сандомирской возвышенности он бойко перескочил через Вислу и начал распространяться о посевах сахарной свеклы, искусственных удобрениях и всем, что знал со слов отца и о чем мог говорить хоть целый час.
Но этот номер не прошел. Томаш безжалостно оборвал его и попросил отвечать на вопрос.
От растерянности, что не удалось провести учителя, Марцин забыл даже то немногое, что знал, и не произнес больше ни звука.
— Гм. Скажи честно, Солянский, ты не повторил материал? — спросил Томаш. — Небось даже в учебник не удосужился заглянуть?
Томаш попал в самую точку. Марцинов учебник географии постигла горестная участь: его основательно потрепал заглянувший к ним в гости Бобик. Видно, песик тоже недолюбливал географию. Но, зная беспощадный нрав Томаша и не сомневаясь, что двойку он все равно ему влепит, Марцин решил умолчать об этом печальном факте. И вообще, с какой стати он должен говорить правду, если призывающий его к этому сам бессовестно врет? Ведь в субботу Марцин своими ушами слышал на вокзале — и Костик может подтвердить, — как учитель говорил, что едет в Италию к дочке, с которой давно не виделся. Как же так? Выходит, взрослым можно врать без зазрения совести, а от него требуют, чтобы он правду говорил. Дудки! Не на такого напали.
— Честное слово, пан Томашевский, я все воскресенье учил географию. Проснулся, выпил стакан молока и сразу — за учебник! — так и сыпал Марцин. — Читал, повторял, правда, не вслух, а про себя, потому что папа рано утром вернулся из-под Люблина… Ездил смотреть, какие в этом году виды на урожай сахарной свеклы. Ведь скоро начнется свеклоуборочная кампания.
Учитель кивал головой. Теперь ясно, откуда у его ученика такие глубокие познания по части сахарной свеклы.
— …и повторял раздел за разделом, потом папа встал и предложил сходить со мной и моим младшим братом в зоопарк, но я отказался, потому что понимаю: учеба важней. И так до самого обеда занимался географией, а после…
— Странно, — сказал учитель, — очень странно…
«А не странно разве, что вместо того, чтобы в Италии быть у своей дочки, ты здесь торчишь», — подумал Марцин и сказал вслух:
— Конечно, странно, но бывают вещи и постранней. И я несмотря на мамины уговоры пойти погулять или в кино…
— Это правда, я видела его вчера в «Авроре»! — закричала Эвка.
— …но сразу же после кино опять засел за географию и даже другие уроки приготовить не успел. Вот видите: математику не сделал! Целый день географию учил, наверно, переутомился…
Учитель с загадочным видом кивал головой и, ни слова не говоря, вывел четким почерком жирную двойку в журнале.
После звонка девочки порхнули к двери, но не успели выйти, как в классе началась свалка.
Первым на Марцина набросился коренастый крепыш Бирюк, к нему присоединился Собирай, тоже силач не из последних. Но Марцин не дал захватить себя врасплох. Костик тоже моментально сообразил, где его место. В воздух взлетела чья-то сандалия, затрещал по швам чей-то свитер. Но все это перекрывали глухие звуки ударов и восклицания:
— Вот тебе за Италию! Получай! За Италию, в которую поехал Томаш!
Клубок переплетенных тел с выныривающими и вновь исчезающими руками, головами, ногами быстро перемещался к двери. Не разбираясь, в чем дело, к тем и другим спешили на выручку сторонники.
Вдруг откуда-то из этого замысловатого
— Бирюк! Отбой! До меня дошло! Отбой!
Сказано это было очень кстати: в класс, опережая учительницу, с воплями вбежали девочки.
— Дерутся! Мальчишки дерутся! Здесь! В нашем классе!
В мгновенье ока ребята были на ногах. Костик, потерявший в бою сандалию, поспешно укрылся за партой. Марцину подставили фонарь под глазом. Бирюк слизывал кровь, сочившуюся из рассеченной губы.
— Что здесь происходит? Что вы вытворяете? — кричала Скочелёва. — Ни на минуту одних оставить нельзя! Говорите сейчас же, почему вы дрались?
— Мы? Дрались? — с притворным удивлением переспросил Бирюк, прикладывая к кровоточащей губе не первой свежести носовой платок. — Мы не дрались. У нас была тренировка по боксу.
— И тебе глаз подбили тоже на тренировке? — сказала учительница, глядя на Марцина.
— Случайно на локоть напоролся.
— Уж не на свой ли собственный? — насмешливо спросила Скочелёва.
— Он хотел сказать — на кулак… Локоть, кулак — какая разница, и то, и другое — рука! Неужели не ясно, — вмешался Чушка.
— Лучше бы вы уяснили себе, что в школе сейчас самая горячая пора. И не за горами то время, когда вы сами будете в восьмом классе и сами будете экзамены сдавать, волноваться.
— Пани Скочелёва! — прокричала, протискиваясь сквозь толпу, какая-то девочка, — к директору!
Скочелёва вышла из класса.
— Герои! — скривилась презрительно Ирена. — Дерутся так, что скоро без зубов останутся, а учительница спрашивает, они ей: «Тренировка по боксу». Вруны несчастные! А Солянка заливает — того гляди, потолок обвалится: «С раннего утра географией занимался, — передразнила она. — Не ел, не пил, только географию учил!» Как же, учил! А кто по Уяздовскому парку с Собираем носился? Да так, что земля дрожала, прохожие шарахались в испуге, думали: гиппопотам сбежал из зоопарка! Скажешь, не правда?
— Не твоего ума дело! — огрызнулся Бирюк.
— Господа, разойдемся мирно!
— Мне кажется, произошла роковая ошибка, — сказал Собирайский. — Солянка не врал.
— Как это не врал? А кто говорил: Томаш в Италию уехал? И что географии не будет? Брехал, как пес! Хорошо, хоть сам попался, так ему и надо!
— Томаш правда в Италию ехал. И не в первый раз, — объяснял Собирайский. — В прошлом году, когда я ездил в школу из Пруткова, Томаш по понедельникам всегда возвращался из Италии. Из той, которая под Варшавой [1] .
1
Италией называется пригород Варшавы, где в старину селились ремесленники — выходцы из Италии.